Следствие не закончено

— А почему тебя, дорогуша, вдруг на иностранцев потянуло? — шутливо поинтересовался Фонарчук, предельно блондинистый парубок с веселыми, небесной лазоревости глазами. Так как Фонарчук только что вернулся из туристического похода по нагорному Алтаю, где загорел до шоколадности, его лицо живо напоминало негатив, что и отметила про себя Катюша. А вообще обиделась.

— Во-первых, не на иностранцев, а на иностранные языки. А во-вторых…

Но, возможно, и убедительный довод, который должен был бы последовать за словами «во-вторых», Катюше привести не удалось. Поистине с треском распахнулась дверь, и в кабинет решительно протопали два чем-то возбужденных парня в заляпанных грязью резиновых сапогах и спецовках.

— Дальше так, товарищ Фонарчук, не пойдет! — еще по пути к столу секретаря заговорил один из парней, в котором Катюша сразу же распознала своего недавнего провожатого: хоть и обиделась, а запомнила.

— По-ойдет! Возможная вещь, и не так, как тебе, Громов, желательно, но пойдет. На месте стоять не будем! — как и при встречу с Катюшей, весело и даже не поинтересовавшись, о чем идет речь, отозвался Фонарчук; поразительной невозмутимостью отличался секретарь райкома ВЛКСМ. — Так что вы, мужики, поостыньте трошки. К тому же неудобно затевать в женском общение, как я разумею, чисто мужской и крепкий разговор.

То ли шутливо-успокоительный тон Фонарчука или то непредвиденное обстоятельство, что «женским обществом» оказалась девушка, которую он уже дважды заприметил, но Михаил действительно поостыл. И Яруллу попридержал.

— Да, кстати: ты ведь, кажется, москвич? — спросил Михаила Фонарчук.

— Был. В молодые годы.

— И студент, если не ошибаюсь?

— Тоже — плюсквамперфектум.

— Не лишен!.. Так вот, дорогой перфектум, очень нас заботит Московский институт иностранных языков. Не так меня, как вот Екатерину Кузьминичну.

— Ну еще бы! — сказал Михаил, как показалось Катюше, с насмешливой многозначительностью. И девушка вспылила:

— А почему, собственно, товарищ Фонарчук, вас интересует мнение этого… — Катюша хотела сказать «отставного москвича», но решила смягчить, сказала просто: — молодого человека. А главное — я ни в каком совете не нуждаюсь! И от вас мне нужна только рекомендация.

— Только и всего? — спросил Фонарчук.

— Только и всего! — ответила Катюша.

«А девушка-то с характером!» — как и при предыдущей встрече, отметил про себя Михаил. Причем одобрительно отметил.

Но Фонарчуку такая категоричность Катюши, видимо, не понравилась:

— А вам, товарищ Добродеева, не кажется, что рекомендацию комитета комсомола надо заслужить?

— Благонравным поведением? — спросила Катюша уже вызывающе.

— Это само собой. Но и работа у нас тоже ценится, — сказал Фонарчук. И, видимо решив смягчить требовательно прозвучавшие слова, добавил: — А вот злобиться на нас, дорогая Екатерина Кузьминична, не резон. Как я, так и эти… наши с тобой товарищи желаем тебе только добра.

— Ну, что же… Спасибо и на том.

Почувствовав, что еще немного и ей не сдержать обидных слез, Катюша решительно поднялась со стула и ушла не попрощавшись. И даже дверь за собой не закрыла.

— У нас в Салавате говорят: с голодным бараном не бодайся, с обиженной тещей не спорь! — попытался Ярулла разрядить шуткой возникшую после ухода Катюши неловкость.

— Ничего, ничего, за эту дивчинку можете не беспокоиться: и сама медалистка, и папаша у нее — Кузьма Петрович Добродеев — товарищ настойчивый… А вот вам…

Фонарчук подумал и закончил неожиданно:

— Честно говоря, завидую я вам, хлопцы!

— Интересно, — сказал Ярулла.

— Нашел чему завидовать! — добавил Громов. И, сердито придвинув к столу секретаря стул, сел.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Пожалуй, ни в одной рабочей профессии не сказывается так на условиях работы, а значит и на настроении работников, зимой — тридцатиградусный мороз или слепящая глаза вьюжистость, летом — зной или затянувшаяся не на часы, а на дни мокропогодица.

Так и в это утро: сверху назойливо моросящий дождь, под ногами, на разворошенной земле строительной площадки — глинистая слякоть. И ветер какой-то задиристый.

А тут еще к концу подходит последний летний месяц, и если бригада не успеет до наступления холодов подвести объект под крышу…

Словом, противно.

Так что можно было понять Яруллу Уразбаева, сцепившегося с водителем Олегом Шестеркиным, который, как показалось Ярулле, преднамеренно свалил очередную возку кирпича в самую грязь, будто нельзя было спятить самосвал еще на десяток метров.

Нужно сказать, что стычки с Шестеркиным у подсобников происходили и до этого случая, особенно когда кирпич, как и на этот раз доставлялся на строительную площадку не в контейнерах, а навалом. Не так Яруллу, как Михаила сначала удивляла, а потом начала и раздражать довольно обыденная, по сути, картина, когда семитонная груда кирпича обрушивалась со вздыбленного кузова самосвала на землю грохочущей лавиной. Естественно, что получался недопустимо высокий «отход».

«Естественно?!»