Следствие по делу о катастрофе

— Уверяю вас, — заявил Эксперт, — что вы недооцениваете роль научной фантастики, это, впрочем, свойственно большинству ученых. И это, кстати, тоже может послужить примером психологической инерции. Однако продолжим.

— Идея рассказа такова, — сказал Сыщик. — 30 июня 1908 года на высоте нескольких километров над землей взорвался космический корабль. Двигатели его работали на атомном топливе, при аварии произошел атомный взрыв. От корабля ничего не осталось, а тайга… Что случилось с тайгой, мы уже знаем.

— Судьба рассказа, — продолжал Сыщик, — гораздо значительнее его художественных достоинств. Литератор ухватил действительно интересное научное противоречие и показал его читающей публике.

— И в самом деле, — подхватил Эксперт, — ученые оказались в тупике. Кратера нет, осколков метеорита нет, метеоритная версия не объясняет многих фактов…

— Как я понимаю, — сказал Следователь, — в рассказе Казанцева было больше романтики, чем научного анализа. К тому же «Взрыв» вышел из печати через несколько месяцев после трагедии Хиросимы и Нагасаки.

— Да, атомные взрывы дали пищу для аналогий. Не будь в рассказе пришельцев, ученые, может быть, отнеслись бы к гипотезе Казанцева с большим почтением. С другой стороны, откуда было взяться атомной бомбе над сибирской тайгой в 1908 году? Для фантастики пришельцы — первое и естественное объяснение. Для ученого такое объяснение — последнее.

— Рассказ Казанцева, — вставил слово Сыщик, — любителями фантастики был замечен сразу, а ученые промолчали. Вступать в спор с автором фантастического рассказа — согласитесь, это несерьезно.

— У идеи Казанцева, — продолжал Эксперт, — была существенная с научной точки зрения слабость: она противоречила принципу Оккама — не нужно создавать лишних сущностей! Научный подход требовал остановить рассуждения на первом же шаге. Этот шаг: допущение того, что взрыв произошел в воздухе. Предположение следовало доказать. Подождать, пока все с доказательством согласятся. Попытаться объяснить взрыв в воздухе падением обычного метеорита. Если не получится — перейти к метеоритам особенным, с аномалиями… И только на сотом шаге, исчерпав другие возможности, подойти к идее о космическом корабле. Независимо от того, верит ли ученый в существование внеземных цивилизаций, он будет сопротивляться самому способу построения подобных гипотез, когда после первого шага сразу следует сотый.

— В Московском планетарии, — сообщил Сыщик, — шли в те дни придуманные А. П. Казанцевым и Ф. Ю. Зигелем театрализованные представления о Тунгусской катастрофе. Зрители изумлялись. А ученые между тем развивали метеоритную гипотезу. В 1947 году К. П. Станюкович и его сотрудники пришли к выводу, что при падении на землю метеорит все-таки мог взорваться. Ведь было уже очевидно, что в тайге произошел взрыв, а не просто падение огромной глыбы. Требовалась теория такого явления, и она была создана. Расчет показал, что при скорости падающего тела около 5 км/с взрыв грамма метеоритного вещества производит такой же разрушающий эффект, что и грамм тротила. При скорости 60 км/с разрушающая сила возрастает в тысячи раз. Еще не было известно, сколько именно энергии выделилось при катастрофе, но, поскольку сама катастрофа была сравнима со взрывом атомной бомбы, упасть должна была масса по крайней мере в десятки тысяч тонн. «Камешек» диаметром в сотню метров!

— Не такой уж и большой, — заметил Эксперт. — Размеры астероидов бывают и внушительнее. В Аризоне когда-то упал метеорит, образовавший кратер диаметром более километра.

— Кстати или нет, — вмешался Сыщик, — но в том же 1947 году произошло событие, которое отвлекло внимание ученых от Тунгусской проблемы. В горах Сихотэ-Алиня прошел метеоритный дождь. В течение десяти секунд на землю выпали сотни обломков метеоритного тела, распавшегося в воздухе. Падение видели тысячи людей. Экспедиция быстро нашла обломки. Образовались и кратеры, впрочем, небольшие. Наблюдались световые и звуковые эффекты. Но все это было совсем не похоже на Тунгусский взрыв.