Следствие по делу Воланда

«Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость» (гл. 25).

Итак, вернемся к нашей теме. Вообще, надо сказать, что данная теория тождества Афрания и Воланда – это больше, чем просто теория. Все теории частны и имеют конкретного автора, имя которого они носят. Поэтому мы так и говорим: этот соорудил такую-то теорию, этот – такую-то, а этот – такую-то. И чтобы ни придумал человек, практически всегда найдется возможность опровергнуть любые его утверждения. Когда же мы приходим к предположению, что Афраний – это Воланд, то это нельзя опровергнуть, потому что такова особенность любого предположения – что оно не утверждение. Положим, что сам Михаил Булгаков вовсе не считал Воландом Афрания, и если бы мы об этом сейчас узнали, то, спрашивается, повлияло бы это как-то на наше предположение? Нет, не повлияло бы. Просто никто из нас уже не видел бы в этих персонажах одну личность, потому что против воли автора и очевидности никто не пойдет, так как в этом нет никакого смысла. Но сам факт того, что до этого люди просто полагали, что Афраний – Воланд, так и останется по-прежнему в нашем внимании. Он так и будет говорит нам о всем том, что тут было уже сказано. И можно говорить с полной уверенностью, что Михаил Булгаков об этом знал: он знал, что некоторые читатели заметят сходство этих персонажей, он знал, что их смутит признание Воланда, которое на почве отсутствия демонов в ершалаимских главах кажется непонятным, если только не полагать, что там Воланд был просто невидим. Михаил Булгаков знал, что некоторые читатели, сопоставив эти два обстоятельства, заподозрят в Афрании Воланда, и начнут на этом строить свои теории, даже если сам автор не видел в них одного человека, то есть одну личность (мы ошиблись, правда, намеренно, чтобы лишний раз показать, что демоны и люди отличаются не только одними именами). А зачем Михаилу Булгакову это было нужно, если, допустить, что мысль о тождестве Афрания и Воланда на самом деле ложна? Все просто: автор хотел, чтобы читатель, начав видеть в начальнике тайной службы нечистую силу, как раз и задался тем самым вопросом, который мы уже задали читателю выше. Писатель просто хотел, чтобы у нас возникла мысль сравнить Воланда и человека: посмотреть на людей на фоне демонов, чтобы благодаря этому сравнению мы увидели, кто такой вообще человек и зачем он существует. Сам же по себе вопрос, Воланд ли Афраний или нет, имеет второстепенное значение. Тут важно прежде всего и в первую очередь именно само предположение со стороны читателя. И мы сейчас увидим, что в самом деле не существует пока таких убедительных доводов, которые смогли бы нас полностью уверить в том, что Афраний – это Воланд, или, наоборот, в том, что начальник тайной службы – это все-таки человек, а никакой не дух.

Некоторые доводы в пользу этого тождества мы уже назвали, когда раскрывали содержание предыдущих глав. Например, Левию Матвею Воланд почему-то сказал, что тот с ним всегда говорит на разных языках, а между тем никакого свидания Левия Матвея с князем тьмы до этого мы совсем не видели, или Афраний пересказал Пилату слова Иешуа о том, что трусость – один из главных человеческих пороков, хотя в таком романе как «Мастер и Маргарита», в романе о сатане, и при такой бесконечной важности этих слов, это естественно было бы сказать именно дьяволу, а не кому-то другому. Кому, как не ему, знать, какой из пороков самый главный?