Следствие поручено мне

Кузьмин глянул в пролом и присвистнул озябшими губами: двор был заброшен и настолько замусорен, что искать что-либо тут было безнадежно. Прошел по утоптанной тропинке назад и вперед, снова назад и вперед. Здесь они должны были бежать, могли поскользнуться, уронить расческу.

«Тьфу, далась мне эта расческа. И почему они должны, мчась в темноте, раскидывать по тропинке расчески? Какой дурак будет расчесываться в темноте! Тут ведь темнотища была, немудрено, что я вчера эту тропинку и дырку в заборе не обнаружил, через забор пер!»

Мысль, оглушительная, острая, потрясающая, как удар током, пронзила его. Кузьмин резко выпрямился, ошеломленно посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться, не видит ли кто его стыдобы. Давно уже онемевшим ногам вдруг стало горячо, как в кипятке. Бегом помчался он к воротам комбината, словно боялся, что мысль, такая простая, такая очевидная, потеряется, уйдет так же внезапно, как и пришла.

«Идиот, тюлень, размазня, — костерил он себя последними словами. — Это же надо дожить до такого срама — пустяковую мыслишку выхаживать третий час по такому морозищу. Темно ж было, темно, хоть глаз коли. А что делать людям, которые пять минут назад ограбили сберкассу, которые еще мчатся сломя голову? Вот они вбежали во двор, вот остановились на мгновение, присмотрелись. Куда им дальше бежать? По тропинке, дырочку в заборе искать? Да не видно же им тропинки, темно же. Им напрямую бежать, дуракам таким, напрямую, пока лбом в забор не упрутся.»

Через двадцать минут в отделе раздался телефонный звонок. Еле слышный осипший голос произнес в трубку:

— Кузьмин говорит. Я во дворе комбината ритуальных изделий. На схеме он идет под пятым номером. Срочно пришлите сюда группу с фотографом. Да, кое-что нашел. Чулок со следами крови. Что? Откуда я знаю, тот или не тот! — И другим, уже жалостливым голосом попросил: — Слушай, спроси у ребят, может, у кого термос с горячим чаем найдется? 3-замерз как сукин сын.

Еще через полчаса в двадцати метрах от чулка, по ту сторону забора, в куче мусора, была поднята полузасыпанная опилками десятирублевая ассигнация ПТ 708622. Один уголок у нее был оторван. Поля отрыва — неровные.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ, ДЕСЯТОЕ ДЕКАБРЯ

Начальнику милиции от больного Трахомова, несправедливо присужденного судом к условному наказанию

По сути заданных мне вопросов могу пояснить следующее. Восьмого декабря утром я проснулся, произвел туалет и естественные надобности. После я снова уснул, потому что ломила голова и сердце стучало с перебоями. Также болели все органы, как будто меня исколошматили трое или четверо. Но на самом деле меня никто не бил, наоборот, я хотел пойти на свою работу, где тружусь, несправедливо осужденный. Но так как и проснувшись голова все еще болела, я вызвал «скорую помощь» и сказал, что болит живот. Хорошо, что у меня повысилась температура, и они подумали, что это вообще аппендицит. А так как никто меня права болеть не лишал, я могу болеть сколько влезет, как и все советские люди, лишь бы не резали, я им сказал, что аппендицита у меня никакого нет, просто есть язва. А при язве пить бормотель строго воспрещается. Черт ее знает, из чего это вино у нас делают, только травят простых людей. Этой бормотухой только заборы красить, а не пить. От язвы меня лечить не стали, выгнали из больницы взашей, и об этом я еще напишу, только не вам, а в газету, так как врачи не лечат, а только калечат, а у вас правды не добьешься…

Как ни велика была усталость, Егоров усмехнулся, читая эту галиматью. Что поделаешь, придется извиняться и перед этим правдолюбцем. Пошел третий день, а поиск пока еще шел вслепую, наугад. По каждой из намеченных версий был назначен ответственный, который держал на контроле работу десятков сотрудников и многих добровольных помощников милиции. Да ведь у преступника тысяча дорог, у следователя — одна… Егоров набрал номер Холода:

— Алексей Аксеиович, у себя? Зайти можно?

Холод выглядел свежим, точно хорошо отдохнувшим. Егорова часто удивляла эта выносливость начальника, способного в любой ситуации оставаться спокойным, улыбчивым, сдержанным. «Будто ничего и не произошло», — подумал он. Однако Холод сразу спросил:

— Что-нибудь новое есть?

— Из фактов — нет, из мыслей — пожалуй.

— Мысли оставь на потом, сначала факты. Что дала их проверка?