Следствие продолжается

— Грязные инсинуации! — гордо сказал Цукерно. — Измышления воинствующих невежд! Монархические происки!

— А диагноз-то налицо… — заметил доктор, поправляя пенсне.

Пол Топорны отвлекся от бильярда, за которым разделывал в пух и прах господина Крепеньких (отставной контр-адмирал все время требовал реванша, но пока сумел победить только однажды, и то потому, что офицер суда ему поддался), попросил у Немертвых свой дипломат, перебрал бланки и удовлетворенно кивнул, после чего вернулся к игре.

— Уже на учете? — поинтересовался Бессмертных.

— Точно так, — отозвался Топорны, лихо уложив крученый шар в лузу.

— Палачи! Кровавые сатрапы охранки… — тихо, чтобы тот не услышал, проговорил Цукерно. — История нас рассудит!

— Ну будет вам, будет, — примирительно произнес следователь. — А скажите, господин Цукерно, верно ли, что члены вашей ложи единственно приемлемым государственным строем считают демократический?

— Ну разумеется! — воскликнул тот.

— И что же? — поинтересовался Руперт. — В вашей стране уже построено полностью демократическое общество?

Розен отчетливо хрюкнул, но сделал вид, будто поперхнулся виски со льдом, кое поглощал за отсутствием вожделенной «бессмертновки».

— Пока, — с чувством собственного достоинства ответил Цукерно, — пока еще нет. Увы, издержки прежнего режима все еще дают о себе знать, и мы вынуждены много работать над этим! Зачем, по-вашему, создана наша ложа? Взгляните на эти мозоли!

Он сунул ладони под нос следователю. Тот поспешно отодвинулся.

— Да, руки натруженные, вижу… И как успехи? — спросил он.

— Дела идут, — сурово сказал демократ. — В любом случае, у нас простому человеку живется намного лучше, чем в вашем Каролевстве, где никто не защищен от произвола властей!

— Угу, то-то у вас в прошлом году голод случился, — заметил Теодор, не отрываясь от газеты. — Потому что народные избранники фонды разворовали и сбежали. Начали посевную — а сеять-то нечего, нечем и негде… Помнится, по всему миру средства на провизию собирали.

— Это издержки, — нахмурился Цукерно. — Мы должны создать идеальную социальную модель, и на пути к этому возможны некоторые… ошибки.

— А о каком это произволе вы изволили толковать? — поинтересовался Немертвых.

— О таком, что в вашем распрекрасном Каролевстве человека ни за что ни про что могут схватить, расстрелять, отправить на каторгу…

— И съесть, — подсказал комиссар. — Если беарийцам попадется.

— Да, съесть! И это в цивилизованной, казалось бы, стране! Ваш правитель поощряет варваров из соседней державы, в которой и вовсе творится невесть что! И вдобавок…

— А у вас уже перестали использовать стимулы? — поинтересовался доктор.

— Что, простите? — сбился с мысли Цукерно.

— Стимулы, — повторил Немертвых и опустил газеты. — Ну, такие палки, которыми просветители бьют недовольных по почкам. Хм?..

— Э-э-э… — замялся тот. — Право, впервые слышу. Я уверен, это происки недоброжелательно настроенной прессы. Когда я натыкаюсь на такие байки о моей стране, у меня буквально волосы встают дыбом!

— Было бы, чему вставать, — хмыкнул Сидельских и махнул стюарду, чтобы подал еще виски.

— Ваш юмор, сударь, слишком тонок, я не в состоянии его разглядеть, — сказал Цукерно надменно.

Комиссар не стал разбрасываться словами, а молча положил ногу на ногу и принялся оной ногой покачивать. Вид хорошо поработавших на своем веку тяжелых сапог с подкованными каблуками явно подействовал на господина демократа не слишком умиротворяюще, и он поспешил отодвинуться в сторонку.

— Вот об этом я и говорю, — горько заметил он. — Права человека! Пустой звук! Пускай вашему гражданину и даст политическое убежище другая держава, так нет же, за ним отправляются такие вот… господа и силой волокут на расправу!

— Еще чего, — сказал Сидельских и откусил кончик сигары. — Буду я таскать! Чик — и готово!

Цукерно постарался переместиться таким образом, чтобы между ним и комиссаром оказался массивный стол.

— А свобода? Пустой звук! — продолжил он. — Ну ладно, на Мглистых островах, у нас, в других местах люди хотя бы имеют некоторую свободу передвижения, а в Каролевстве? В Беарии? Эти ваши бесчисленные консервные заводы и лесоповалы! Да что там консервы! Права женщин жестоко попраны! Никакого надзора, контроля и просвещения!

— Недоработки на местах, — хмыкнул Берт. У него опять выпал орел.

— О да, вольеры и гаремы — не самое приятное человеческое изобретение, — невпопад сказал дю Бриндвиль. — Всю жизнь взаперти, бедняжки! То ли дело наши рощи — женщины могут свободно общаться, находиться на свежем воздухе… Ну а мелкими неудобствами, право, можно пренебречь. В конце концов, всегда найдется мужчина, готовый оказать даме необходимую помощь. Правда, — улыбнулся он, — отец говорил, что вывезти всех моих старших сестер на курорт было делом нелегким: всё-таки сто двадцать стоунов земли…

— Земли? — заинтересовался демократ.

— Отлично придумано! — откликнулся отставной контр-адмирал. Они с офицером суда как раз закончили очередную партию, и господин Крепеньких восстанавливал силы. — Я в восторге! И обрезка не нужна…