Следствие ведут дураки

— Не знаю, — откликнул Осип, — мне думается, что у него гораздо больше есть. Но енто неважно. Для него главное — свою выгоду состричь. А люди для него, даже коли сын родной — енто ерунда. Так… кирпичики, из которых он строит здание свово благополучия.

Осип начал выражаться образно. Это был верный признак того, что он встревожен и вскоре устранит эпитет «образно» и станет просто — выражаться.

— И опять же об ентом диске, едрит его мать! — импульсивно продолжал он. — Не ндравитси мне енто. Чаво там может быть, на этом диске?

— Секретная информация, — буркнул Ваня. — Чертежи какой-нибудь секретной разработки, стыренной из военного КБ… какая-нибудь ракетная установка С-500 или С-600.

— Дык таких же еще нет!

— Вот то-то и оно. Опытных образцов, может, еще и нет, а в теории уже есть, — выговорил Ваня тем тоном, каким в Париже он рассуждал о точечных взрывах направленного действия.

— Н-да? Ну, можа, и так. А все равно надо подстраховаться.

— В смысле?

— В смысле — не через одного Ильича работать. Ильич под себя гребет, может нам и не так сработать, а как ему удобнее будет.

— А через кого же еще собираешься работать? — скептически спросил Иван Саныч. — Кто это из твоих знакомых более влиятелен и имеет больше связей и возможностей, чем мой папа? Разве что только папа римский? — съерничал он.

— Насчет влияния не поспорю, — сказал Осип, — Александр Ильич человек серьезный, у него даже в Госдуме свои завязочки и зацепочки имеются через нужных человечков. А вот насчет связей — тут, Саныч, ишшо можна-а поспорить. Я ведь не всю жизнь под твоим батей ходил. Были и другие знакомства… через них можно пошарить.

— И что это за зацепочки такие? — раздраженно спросил Астахов. — Лесоповально-лагерные, что ли?

— Ну… почти… — уклончиво отозвался Осип. — Есть один такой человечек, под Питером живет, тут, неподалеку. Я с ним раньше институты проходил… «шмели» подсекал.

— Чаво? — в привычной моржовской манере отозвался Иван Саныч. — Какие еще шмели? Он что, пчеловод? Как Шерлок Холмс в Суссексе?

— Нет, не пчеловод. Скорее — самогоновод, — тряхнул головой Осип. — Самогончик он такой варит, что от виски забугорного не отличишь. Только ведь это он сейчас на покой вышел, по здоровьичку. А раньше он, Валентин Самсоныч, стало быть, совсем другим был. И шмели не те, что ты подумал. Енти «шмели» — кошельки, значит.

— А! — догадался Иван Саныч, когда догадываться было, собственно, уже не о чем: Осип все сказал. — Так он что, бывший вор-карманник? Щипач?

— Вот именно. Авторитет. Он и сейчас по старой памяти иногда «разводящим» приглашается. Старой закалки человек, слово свое всегда держит, не то что нынешние деятели, — слово «деятели» было произнесено Осипом с ударением на второй слог, — типа твоего папаши. Валентин Самсонович. Рыбушкин его фамилия. Рыбак.

— Рыба-а-ак? — протянул Иван Саныч, не замечая, как сосиски на сковороде за его спиной начинают угрожающе дымиться. — Рыбак его погоняло? Авторитет воровской, которому беспредельщики ребра переломали и в собственном доме сожгли?

Да он же умер три года назад, я сам мимо церкви проходил, когда панихида шла. Поп, который его отпевал, тогда мне сказал: ну и что, дескать, что вор, главное, чтобы крещеный был и на нужды церкви при жизни хорошо давал. Еще бы! Поп с мобилой, на мерине гонял, как тут не отпеть такого хорошего человека!

— Да, этот самый Рыбак, — кивнул Осип. — Да тольки не умер он, а перекрылся, чтобы больше не беспокоили-от его. Живет он под Питером, старый уже стал, велел, чтобы пустили нужный слушок и на «колесах» навороченных к нему лишний раз не мотались, чтобы соседей не дергать.

— Граф Монте-Кристо в отставке… — проворчал Иван Александрович. — По мне уж лучше с папашей дело иметь, чем с вором в законе.

— Да папаша твой его знает, — махнул рукой Осип. — Мы ж все вместях чалились. Рыбак-от мне и делал наколочку, которая лизе так пондравилась. — И он, засучив рукав, показал того самого кота в шляпе и с трубкой, которым так восторгалась Лиза Гарпагина, не знавшая мрачно-уголовного характера этой симпатичной татуировки.

— И ты хочешь к этому Валентину Самсонычу поехать? Что же он может сказать про Жодле и Али? Отец-то наверняка через ФСБ будет рулить, а твой вор в отставке чего?…

— Он не только в отставке, но и в законе, — жестко отозвался Осип. — И если он сейчас отошел от дел, то енто не значит, что он сейчас не при делах. Давно я его не видел. Надо навестить старика.

— А много этот Рыбак за свое посредничество, если что выгорит, запросит?

Осип презрительно сплюнул и ответил:

— Ты только тово… не смейся. Ничаво он не возьмет. Для себя, конечно. Для братвы, которую ели как пошерудит по нашему вопросу, попросит он отщипнуть по совести, а для себя ему ничаво не нады-ы. Я же говорю, что он из старых. Так что если выгори… вы-го-ри… да сгорят же!!

— Ты о Рыбаке?

— …И золотой рыбке, бля!! О сосисках я, Саныч! Сгорели уже они у тебя!!