Следствие ведут знатоки

Знаменский (вынимая из портфеля бумаги). Канители много с вашим делом. Пока пошлешь запрос, пока там проверят, пока ответят…

Бродяга (утвердительно). Теперь получили ответы?

Знаменский. Теперь получили. (Внимательно взглядывает на бродягу.) Интересует вас, что в них написано?

Бродяга. Интересует — не интересует, все равно вы скажете, верно?

Знаменский. Скажу. Вот справка, что в деревне Чоботы Костромской области никогда не жили люди с фамилией Петровы… Эта — о том, что по данным загса по всей области родилось в указанном вами году трое Иванов Петровых. Из них один умер, а нынешнее местожительство двух других известно милиции… (Одну за другой он выкладывает на стол справки). В Архангельской области нет леспромхоза с названием, похожим на «Лукьяновский» или «Демьяновский». И все в том же духе. (Присоединяет к прежним еще несколько бумажек.)

Бродяга мельком просматривает бумаги.

Знаменский. Записываю в протокол вопрос (пишет и произносит вслух): «Вам предъявляются документы, из которых следует, что вы давали ложные показания о своей личности. Ответьте, кем вы являетесь, по каким причинам ведете паразитический образ жизни и с какой целью вводили следствие в заблуждение?»

Пауза.

Бродяга (вздыхает). Вижу, придется рассказывать… Федотов я. Петр Васильевич. Родился в 1923 году в поселке Первомайский Курской области. Мать, как я говорил, Варвара Дмитриевна, отец — Василий Васильевич… (Тон его вполне правдив.) С отцом я не ладил сильно. Один раз, как ушел из дому с бригадой плотников по деревням, понравилось, решил не возвращаться… Молодой был… Начал пить, от товарищей отбился, документы где-то потерял, а может, сперли… Сам не заметил, как совсем стал доходягой…

Знаменский. Родственникам известно о вашей судьбе?

Бродяга (потупясъ). Нет… И я вас прошу, гражданин следователь, пусть им не говорят — где и что со мной! Стыдно!

Знаменский (ровным голосом). На этот раз вы действительно рассказали правду?

Бродяга (горячо). Клянусь вам!

Знаменский. А то, может, снова — «меня солнышко пригрело, я уснул глубоким сном…»?

Бродяга смотрит непонимающе. Знаменский поднимает брови. Пауза.

Знаменский. Песня такая есть. Неужели никогда не слыхали?

Бродяга. Ах, песня… (По лицу его пробегает легкая тень беспокойства.) Закурить не дадите?

Знаменский дает бродяге закурить, смотрит на часы, придвигает к нему чистый лист бумаги и авторучку.

Знаменский. Здесь вы мне напишете фамилию, имя отчество и все остальные сведения о себе и своих близких. Как можно полнее. А пока повернитесь, пожалуйста, в профиль.

Бродяга. Зачем?

Знаменский. Так надо. (Пишет, то и дело взглядывая на бродягу.) Составляю на вас словесный портрет.

Бродяга. А-а… Ну валяйте.

Сцена пятая

Кабинет Знаменского. Знаменский говорит по телефону. Здесь же Томин, с интересом прислушивающийся к разговору.

Знаменский (сдерживая раздражение). Нет, дело Федотова я не заканчиваю… Пока объяснить не могу… Извините, по-моему, пустяковых дел не бывает… Нет. Только когда мне все будет ясно. (Кладет трубку.)

Томин. Ты что? Это ты из-за бродяги сроки расследования срываешь?!

Знаменский. Расследование веду я! За дело отвечаю я! И я его кончу тогда, когда все сойдется до миллиметра!

Томин (замечает вошедшую Кибрит, радостно). Зинаида, свет очей наших!

Шум взаимных приветствий, все рады встрече.

Кибрит. Подумать только, пять часов назад я еще гуляла по Софии… (Томину.) Ты был прав: «кибрит» по-болгарски действительно означает спички. Ребята, вам есть подарки! (Роется в сумочке, преподносит Знаменскому и Томину сувениры.) Ну, а теперь рассказывайте, как дела. О чем был спор?

Знаменский (останавливает Томина, который готов пуститься в объяснения). Знаешь, Зиночка, за этот месяц мы как-то развратились. Мы как-то, понимаешь, отвыкли, что нами командуют… Может, ты будешь забирать нас в руки постепенно, а? Как насчет болгарских впечатлений?