Следствием установлено…

— Удалось узнать что-нибудь новенькое о парне, порвавшем удостоверение? — продолжал Вершинин.

Тот сразу скис.

— Продвигается с трудом. Однако есть кое-что утешительное: образцами удостоверений, клочок которого мы изъяли с вокзала, компрессорный не пользуется свыше года, следовательно, остается только один завод — сельхозмашин. За последние пять лет с завода уволилось более ста мужчин до 30 лет. Все они значатся сдавшими заводские удостоверения.

Вершинин задумался: «Значит все-таки один из двух парней работает или работал на том же злополучном заводе, но ведь их более сотни и все сдали удостоверения. Кто же, кто?»

— Оставь мне список, — сказал он Пантелееву. — Я скоро буду на заводе и посмотрю сам.

ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ ДИРЕКТОРА

Комната насквозь пропиталась запахом табака. Рабочий день едва начался, а в пепельнице уже лежало с десяток окурков. Очередная папироса дымилась на спичечном коробке. Пожилая женщина с землистым лицом заядлой курильщицы смущенно замялась.

— Прошу извинить меня, товарищ следователь, — сказала она низким голосом, — но без разрешения руководства завода я не могу выполнить вашу просьбу.

— Я, кажется, объяснил вам, — спокойно возразил Вершинин. — Законом мне предоставлено право осматривать любые документы, изымать их в любом месте, пусть даже ваше начальство возражает.

— Понятно, — виновато согласилась она, — но все же… прошу вас войти и в мое положение. Без разрешения исполняющего обязанности директора Колчина или главного инженера Рауха мне запрещено показывать подобные документы. Зайдите к ним, поговорите.

— Ладно, — скрепя сердце, согласился Вершинин, — соедините меня с Колчиным.

Женщина подняла трубку внутренней связи и набрала трехзначный номер. Колчин ответил не сразу. Вместе с резким «да» мембрана донесла из кабинета неясный шум мужских голосов.

— Да, — еще раз раздраженно послышалось из трубки. — Слушаю. Кто говорит?

— Зимина беспокоит, Владимир Кузьмич. Тут вас…

— Давайте позже, Зинаида Дмитриевна. Я занят, — оборвал ее Колчин.

— Погодите, — торопливо произнесла Зимина, опасаясь, как бы он не повесил трубку. — У меня находится старший следователь прокуратуры Вершинин, он желает поговорить с вами.

Колчин помолчал. Шум в его кабинете затих. Вершинин представил себе, как насторожились присутствующие, разом прекратив спор, когда услышали слово «следователь», как вздрогнул от неожиданности человек, которого он ищет. Почему-то подумалось, что тот должен находиться в этот момент у Колчина. Ответа Вячеслав не расслышал — Зимина плотно прижала телефонную трубку к уху. От усилия у нее побелели костяшки пальцев.

— Колчин извиняется, — виноватым голосом передала она. — У него сейчас идет совещание, и он просит вас подойти к нему минут через десять и он примет вас.

Через десять минут Вершинин вошел в приемную. Навстречу ему поднялся мужчина в дымчатых очках.

— Товарищ Колчин сию минуту освободится, — сказал он.

— Хорошо, я пока выйду в коридор и покурю там.

— Зачем же? Курите здесь, вот пепельница. У нас ведь начальство курящее.

Однако Вершинин решил курить в коридоре. У лестничного пролета спиной к нему стояли двое мужчин и возбужденно разговаривали.

— Все равно пойду, Макарыч. Пусть скажет: да или нет. Хватит нервы мне трепать, — горячился один из них, лет тридцати, в крохотной спортивной шапочке, прилипшей на голове. — Пусть или оформляет на рацпредложение или отказывает, дальше я терпеть не буду, обжалую в ВОИР[1] или через суд.

— Зря время теряешь, — небрежно заявил другой — в черном, замусоленном халате, жевавший во рту мундштук потухшей папиросы. — Дуй прямо по инстанциям. Здесь решать бесполезно, — он показал в сторону приемной. — Даже если он сейчас тебе манну небесную пообещает.

— Почему? — удивился тот.

— А потому. Знаю я его хорошо, изучил. Пообещает одно, а сделает другое.

— Ну да? — недоверчиво переспросил парень в спортивной шапочке, — я слышал, Колчин — хороший.