Следуй за мной (СИ)

- Ничего, турчик, тебя я поймаю, и допрошу, - я ухмыльнулась, пытаясь себя подбодрить. - В вопросах прогнозирования ан-кей-кай куда способнее ан-кей-дан, - затем я снова нахмурилась, вспоминая разговор с заносчивым новичком. - Надеюсь только, что это все не чья-то продуманная игра.

Я познаю ревность

Глава 2.

Киран.

Ночь прошла, как и большинство ночей для прогрессоров, в абсолютной темноте. Надежда на повторение ярких снов с красочными пейзажами снова не оправдалась. Ан-кей эту свою особенность в шутку называли «дефицит снов».

Зато утро выдалось ясным, полным птичьего гомона и возмущенного стрекотания бурундуков. Грызуны и пернатые, как всегда, не могли поделить остатки хлебных крошек и каши, которые для них насыпали на заднем дворе столовой. Работники кухни ворчали, мол, из-за этих кормежек весь задний двор птичьим пометом покрыт, а бурундуков расплодилось и вовсе не меряно, того и гляди, возьмут кладовые штурмом и все запасы пожрут. Но маленькие, да и уже вполне взрослые ан-кей, на ворчание никакого внимания не обращали, прекрасно зная, что средство, безотказно отпугивающее грызунов, было разработано Дишан еще в прошлом веке. То есть семь лет назад, в году 494 от Падения Небес.

Я заворочалась в постели. Солнечный свет, падающий на лицо, как и шум за окном, подсказывали, что проспала я изрядно. Корм зверям и птицам ан-кей высыпали из своих тарелок сразу после завтрака. Значит, завтрак я проспала. В животе обиженно заурчало.

- Не волнуйся, мой друг, - обратилась к нему я. - От голода нас всегда спасет замечательный и незабвенный Скай-дон. Сейчас встанем, умоемся, и пойдем к нему на поклон... - сказала, и внезапно почувствовала... смущение? Я представила, как выхожу из ан-кейрита, обхожу столовую, вижу Ская, сидящего на траве под вязом, читающего очередной том из библиотеки... Сердце внезапно забилось, как сумасшедшее, щеки обдало жаром, а в животе опять заурчало...

- Да быть не может, - изумилась я, вскочила с постели и подошла к маленькому зеркальцу, висящему на дверце шкафа. Из отражения на меня пялилась, вытаращив глаза, белобрысая девица, с красными, как цветок мака, щеками. - Я что, и впрямь покраснела? Я смущена?

Не то, чтобы мы, ан-кей, страдали от недостатка эмоциональности, скорее, напротив. Но некоторые простые, человеческие, чувства, были нам не доступны. Скука, вина, смущение.... Мы никогда не маялись, не находя себе занятия. Некоторые язвительно замечали, что прогрессоры просто ленивы, потому и могут провести часа два к ряду, уперевшись взглядом в стену. На что мы, еще более язвительно, отвечали, что нам всегда есть, о чем подумать, а что до отсутствия шила в заднице, так мы по нему не страдаем.

Что же касается чувства вины... мы можем испытывать досаду, когда что-то не получается. Можем, осознав ошибку, в искреннем порыве воскликнуть: - балда! - и хлопнуть себя по лбу, а затем, повернувшись к соседу-помощнику, повторить: - балда! - и хлопнуть по лбу уже его. А то и вовсе прийти в ярость и начать все крушить. Смущаться мы не умели, по общепризнанному мнению, вовсе. Некая прагматичность наших характеров нам этого не позволяла. И, конечно же, от смущения мы не краснеем. Разве что от злости.

- Или я почему-то ужасно зла, - озадаченно сказала я своему отражению, - или со мной что-то не так. А, может, у меня жар? - я поспешно потрогала рукой лоб. - Нет, не похоже. К Дишан сходить?

Я представила, как целительница, чуть насмешливо, чуть сочувствующе, улыбаясь, расспрашивает, что я делала, когда у меня проявился необычный симптом. О чем думала, что чувствовала...

- Нет уж, обойдусь, - поежилась я. - Лучше проведу практический эксперимент и схожу к Скаю. Живот согласно курлыкнул, а вот сердце опять забилось сильнее.

- Да что же это такое! - разозлилась я. - Я его уже сто лет знаю!

Это, конечно, было не вполне правдой, но пять лет мы уже и впрямь были знакомы. Еще с той, самой первой, моей ночи в академии...

Темной безлунной ночью, мы, то есть маленькая безымянная ан-кей и ее угрюмый сопровождающий, вдвоем верхом на старенькой кобыле, добрались до Академии. Молчун Ниратир, сказавший от силы слов двадцать за все два дня нашей поездки из деревни, где меня признали ан-кей, минут десять монотонно долбил кулаком по воротам, пока нам не открыли. Так же молча, он показал дежурному стражу сопроводительное письмо, передал меня ему, спешился, забрал меня у стража, отдал тому взамен повод лошади и прошел в ворота.

Территория Академии была слабо освещена, поэтому осмотреть знаменитую крепость мне в ту ночь не удалось. Пройдя по мощенной камнем дороге до ближайшего по левой стороне здания, мы прошли полутемным коридором в маленький кабинет. В кабинете стояло два стула, стол, на столе - лампа. Больше там, казалось, ничего не было. Однако, стоило нам присесть, над столом показалась голова сонного лохматого парня, который, увидев нас, громко зевнул. До нашего прихода он мирно спал на установленной за столом лавке, но, видимо, звук наших шагов его разбудил. Закончив зевать, он стал увлеченно потягиваться.