Следуя сердцу (СИ)

— Знаю, — кивнула она, слегка озадаченная его словами. Потому что ни на миг не усомнилась в том, кем был послан стрелок. С опозданием до нее дошло, что вызвало гнев короля Мобэй, чего он опасался. — Тот человек подчинялся приказу Главного Шатра. Только кого из?.. Во всяком случае, если они осмелятся еще раз навредить Суну, я заставлю их расплатиться десятикратно.

В голову Чангэ пришла еще одна мысль.

— У меня есть просьба, — сосредоточенно произнесла она. — Тот человек наверняка не единственный соглядатай, посланный в Мобэй. Наверняка, они захотят увидеть тело, чтобы убедиться, что тегин Сун мертв. Вы можете пустить огонь через поле сражения, чтобы сжечь тела без остатка?

Гнев короля Мобэй несколько утих, как только он понял, что Чангэ не подозревала его в покушении на жизнь тегина. Теперь он смотрел на нее с уважительным одобрением.

— Даже в такой трагической ситуации ты способна думать о деле. Потрясающе. Не волнуйся. Я позабочусь об этом.

Чангэ вернулась к размышлениям о дальнейших действиях, усилием воли запрещая себе думать о том, что происходит в соседней комнате. Она боялась, что не выдержит, сорвется в слезы или погрузится в отчаяние. Такой слабости она не могла позволить себе. Не сейчас. Не перед королем Мобэй, который, отдав приказ о сожжении места ночной битвы, остался рядом дожидаться, когда лекарь завершит свою работу.

Тому понадобилось больше часа.

— Сердце не задето, — немного коверкая язык Центральных равнин, отчитался он. — Я сделал все, что возможно. На теле много глубоких шрамов. Думаю, он привычен к выживанию. Если не умрет до завтрашнего утра, то должен справиться.

— Благодарю вас. Я послежу за ним, — поклонилась Чангэ и, проводив лекаря и Пусу, вернулась к Суну.

Лекарь не только обработал рану, но и переодел Суна в легкую рубашку из мягкой ткани бледно-голубого оттенка, еще сильнее подчеркивающую смертельную бледность его смуглого лица и посиневшие губы. Грудь его едва приметно вздымалась, выдавая слабое, неровное дыхание. Чангэ почувствовала подступающую панику и до крови закусила губу, чтобы болью отрезвить себя и прогнать плохие мысли. По щекам ее покатились слезы, сдерживать которые она больше была не в состоянии. Игнорируя их и не отрывая взгляда от неподвижного лица, Чангэ присела на край кровати и осторожно обхватила руками лежащую поверх одеяла руку Суна.

— А-Сун. Ты ведь слышишь меня, правда? — негромко заговорила она, глотая слезы. — Пуса поможет Соколиному войску разместиться в Мобэй. Как только ты очнешься, мы вместе уедем отсюда. Отправимся куда-нибудь, где нет войн. Где пасутся овцы и козы, а вокруг много зелени и цветов… Еще я слышала, что, если проехать немного дальше на север, можно увидеть величественные горы, круглый год покрытые снегом. Ты ведь поедешь посмотреть на них вместе со мной, А-Сун?.. Когда мы впервые встретились, я только потеряла свою семью… но потом так получилось, что я подружилась с Ачжунем. Ты появился и помог мне выстоять в худшее время моей жизни. А-Сун. Мы так много пережили вместе… И еще многого не сделали. Мы ведь договорились, что в будущем будем вместе справляться со всеми трудностями… Я обещаю, что буду рядом и никогда в этой жизни не покину тебя. Но, А-Сун, ты должен дать мне шанс! А-Сун, пожалуйста, не умирай. Не оставляй меня одну. А-Сун… Очнись поскорее, ладно?

Чангэ говорила и говорила, — останавливалась только чтобы перевести дыхание, утереть непрестанно текущие слезы и убедиться, что Сун все еще дышит, — почти не осознавая, о чем, и лишь снова и снова повторяла его имя и отчаянную просьбу вернуться к ней. К середине ночи у нее не осталось слез, а голос стал хриплым, но она продолжала выталкивать из себя слова, словно остановиться означало отказаться от Суна. И в какой-то момент сознание просто незаметно покинуло ослабевшую от переживаний и двух бессонных ночей девушку.

… Подушечки пальцев невесомо гладили ее по щеке, едва касаясь кожи. Еще не совсем осознавая, что происходит, она услышала неровный выдох и голосом чуть громче шепота произнесенное имя:

— Чан…гэ…

Чангэ подняла голову. Сун смотрел на нее затуманенными то ли от боли, то ли после сна глазами и слабо улыбался.

— А-Сун, ты очнулся! — восхищенно выдохнула Чангэ, часто моргая, чтобы удержать вновь наполняющие глаза слезы. — Я знала, что ты не оставишь меня одну! Ты правда очнулся!

— Ты правда… никогда в этой жизни… не покинешь меня? — борясь со слабостью, спросил Сун.

— Ты… слышал, что я говорила? — смутилась Чангэ.

— Ради того, чтобы услышать твои искренние слова, не жалко и десяток стрел поймать… — поддразнил он.

Чангэ возмущенно шлепнула его по руке, которую не отпускала всю ночь.

— Не говори глупости! Знаешь, как я переживала за тебя прошлой ночью? Я боялась, что ты можешь… можешь просто умереть…

— Я тоже думал, что умру, — стирая покатившуюся по ее щеке слезу, признался Сун. — Но я слышал, как ты зовешь меня, и смог вернуться оттуда, где бог Сириуса… Чангэ… знаешь… я просто хочу вернуться с тобой домой…