Следующая остановка - жизнь

То состояние невесомости, что с минуты их встречи с Аркадием заставляло её плыть в воздухе, как облако в небе, исчезло с появлением Бажена — её тело саднит страхом.

— Иди, доченька, ложись. Судя по всему, у тебя завтра самый тяжёлый и самый долгий день в жизни.

— Мне нужно собрать вещи.

— Не нужно. Я сама соберу тебе сумку. Но думаю: твои вещи тебе не понадобятся, Аркадий не захочет брать что-то из прошлой жизни, купит тебе городскую одежду.

Отец стукнул со всей силы по столу.

— Ты знаешь, что это такое — отдавать дочь чужому мужику? Все мужики — пакостники. Не хочу. Нет моего согласия! — Он налил себе ещё рюмку, выпил залпом и закричал: — Ты это устроила! Твои штучки. Ученик женится! На чёрта идти к нему?

Мама усмехнулась:

— Кажется, жених не только мой ученик, но ещё и единственный сын твоего Гришани. Как бы ты не пошёл? Кроме того, там было всё село!

Отец налил ещё рюмку. Он обмяк и сидел, уронив голову на грудь.

— Давайте спать, — сказала мама. — Мы ничего не можем изменить, а выспаться нужно.

Юля встала и пошла к себе.

Ни слова не сказала ей мама против брака. Она не плачет, не просит остаться. И только сейчас Юля осознаёт то, что мама сказала ей несколько дней назад: «Беги, Юша, отсюда как можно скорее. Поступи в университет. Выбери себе хорошую профессию».

Выходит, она мамину просьбу выполняет — бежит отсюда.

Юля не смогла даже переодеться в ночную рубашку, не говоря уж о том, чтобы принять душ, так и нырнула под одеяло в трусах и лифчике. Жалость к матери протекла слезами: «Как она тут без меня?»

Они с мамой расставались только на часы занятий. Вместе работали, вместе ходили в магазин и готовили еду. Как же она без мамы?

Вот они собирают яблоки. У всех один бок — красный, другой — зелёный, словно кто раскрасил каждое по отдельности, чтобы получились одинаковые. К яблоку тянут механическую «руку» на длинной палке, поймали, хруп, отстегнули, аккуратно положили в корзину. За следующим тянется «рука».

Пять, семь корзин… а яблок в саду всё ещё много, и нужно скорее снять все, чтобы не попадали.

Один кусочек откусить… вот яблоко, совсем близко к лицу. Юля тянется к нему губами, а оно уплывает. Запах щекочет ноздри. Маленький кусочек откусить, и хлынет сок внутрь, омоет.

Между дразнящим яблоком, слепящим солнцем, небом и ею — тяжёлая туча, набухла не водой — спрессованными камнями. Валится на Юлю. И небо — следом… Почему и оно твёрдое? Не небо, это плита, придавившая её бабушку на кладбище. Рот замуровали. Нечем дышать. Не вздохнуть. Глухой голос:

— Люблю… Не отдам никому.

Вместо запаха яблок — запахи лошади, бензина, сигарет «Прима». Горячая плоть рвётся в неё — пытается пробиться через трусы.

Не хочу! Нет!

С неизвестно откуда явившейся, неимоверной силой оттолкнула горящий рот, высвободила губы, крикнула: «Мама!», ощущая натянутую с ней пуповину.

В безвоздушье острая боль в нижней губе — за крик «мама». Вкус крови.

И — яркий свет.

И бессонные глаза матери.

Цвет один — красный: лицо Бажена, его плоть, лицо мамы и кровь из губы на Юлиной ладони.

Бажен моргает слезами. Натягивает штаны.

Юля садится и пытается вдохнуть воздух. Но воздух, цедящийся в неё по капле, никак не выводит из удушья и не помогает утишить дрожь.

Мама кидается к ней, прижимает к своей груди, собой закрывая от Бажена, обхватывает обеими руками её голую спину, гладит. Руки у неё — шершавые, горячие, чуть подрагивают, в такт её дрожи.

Когда Бажен выходит, чуть стукнув дверью, мама мочит полотенце в воде из графина, смывает кровь с Юлиной губы, с ладони, помогает раздеться, надеть ночную рубашку, укладывает, укрывает одеялом и ложится рядом.

Губа больше не кровоточит, хотя сильно раздулась.

Юля жмётся к маме.

Только её мама пахнет цветами, ветром, солнцем — ни от кого никогда не исходит такой запах. Он щекочет ноздри и глаза, он проникает внутрь, расправляя придавленные Баженом грудь и живот, он прополаскивает её и выплёскивается из неё слезами.

На уроках мама любила рассказывать о растениях и животных, дома же — молчалива, как зверушка. Но она в себя вбирает вздорную энергию отца и Юлины обиды. Мама — Юлино богатство, её дом, её жизнь.

Приснилась мама. Несёт её на руках, сажает на качели между яблонями.

Ветер мотает Юлю — взад-вперёд. Яблоки, груши летают в небе. Встаёт солнце.

И просыпается Юля в его луче.

— Вставай, доченька!

Мама смотрит на неё. Чернота под глазами, бледные губы, с чуть синеватым оттенком. В руках — свёрток. Из бумаги высвобождается платье. Лёгкая ткань в складках до пола. Крылья вместо рукавов.

Секунду Юля просто любуется платьем — не понимая.

Она же сегодня выходит замуж!

«Спал, спал и проснулся…»

И она… спала, спала и проснулась.

Давид Мироныч прислал ей Аркадия.

«Состоится или не состоится жизнь…»

Осторожно Юля проводит по груди — узкое пространство, а кажется, рук не хватит, чтобы удержать возникшие в нём чувства. Аркадий знает то, что пытался объяснить ей Давид Мироныч?

«Суть не в том — что, а в том — как… — голос Давида Мироныча. — Красивые слова убьют. А вот как у Ахматовой: