Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству

Но не менее важна и связь с обществом. Еще во время вспышки Эболы в Африке я понял: слухи могут серьезно помешать нашей работе. Поэтому один из наших сотрудников, Скотт Харпер, занимался исключительно опровержением слухов.

В Новом Орлеане гуляли слухи, что собака-спасатель зашла в воду, заболела и умерла. Эта история сообщалась в контексте рассказов про «ядовитый суп», которые отчасти были связаны с отчетом о проведенной в 2004 году симуляции урагана третьей категории. В нем говорилось, что, если вода не будет спадать в течение нескольких недель, ил превратится в нечто похожее на густой местный суп гумбо, приправленный химией и потому опасный для жизни.

В этом самом уязвимом для наводнений городе («дурдом на выезде на огромном болоте» – вот как однажды назвал его романист Джеймс Ли Берк) действительно было 31 место, определенное Агентством по охране окружающей среды как источник возможного загрязнения. Расчистку этих светившихся в темноте свалок токсичных отходов взяли на себя федеральные власти.

Я дал интервью CNN. Мы шли по улицам Нового Орлеана, и я показывал, что химикаты в воде не более опасны, чем обычная бытовая химия, которая попадает в городскую канализацию. Пить эту воду не стоит, но ходить по ней не смертельно. Самой серьезной обнаруженной нами средовой опасностью была плесень.

Все эти слухи были абсолютно беспочвенными, однако они подкосили моральный дух людей, которые первыми отреагировали на удар стихии. Многие из них вообще не доверяли властям. Видя бесконечные промахи на официальном уровне, они думали: «Господи, одна из наших собак погибла. Если мне суждено умереть, я не хочу умереть вот так!» Мы, специалисты по общественному здравоохранению, должны были опровергнуть эти безумные слухи. Несмотря на все старания, мы так и не нашли ни источника истории про собаку, ни отчета о вскрытии, ни каких-либо других данных, которые могли бы помочь нам разоблачить ложь. Но мы обязаны были пытаться. Такие вещи следует принимать всерьез.

Вскоре появилась история о том, что подопытные обезьяны выбрались из вивария в Тулейнском университете и разбежались по Новому Орлеану, распространяя Эболу. По другой версии, оттаявший вирус Эбола из лабораторных морозильников проник в популяцию. Чтобы положить конец массовой истерии, нам снова пришлось собрать много фактов (правда, в данном случае это было несложно). Тулейнский виварий находится вовсе не в Новом Орлеане, а замороженный вирус погибает после оттаивания.

⁂

Дэйв Дэйгл, наш главный специалист по связи, раньше служил в армии командиром танка. Он знал город еще со времен учебы на старших курсах университета. Дэйв отлично умел работать со СМИ, даже несмотря на отсутствие нормальных механизмов связи. Он был моим старшим помощником, а однажды стал соучастником «преступления».

На Бурбон-стрит мы обнаружили украденную кем-то и брошенную коробку совершенно неуместных в той ситуации туристических футболок, и я попросил Дэйва забрать их. Сам я не мог этого сделать, поскольку был в мундире Службы здравоохранения США – теперь я носил его с особым чувством. В новостях показывали, как вертолеты и лодки береговой охраны, Национальной гвардии и службы дикой природы штата забирали пострадавших жителей Нового Орлеана с крыш или прямо из грязной воды. Разумеется, сотрудники этих служб были в униформе. В тот момент я осознал, что не ценю должным образом значение своего мундира.

Служба здравоохранения США была создана в 1798 году для лечения моряков, а позже занялась обеспечением карантина во время инфекционных заболеваний. Все сотрудники «офицерского корпуса» организации – а это шесть тысяч врачей, медсестер, фармацевтов, стоматологов, ученых, ветеринаров и других медицинских специалистов – должны носить униформу. Формально мы подчиняемся главе ведомства – главному хирургу США, однако наше непосредственное руководство представляет разные государственные ведомства, например: Центры по контролю и профилактике заболеваний, Федеральное бюро тюрем, Национальные институты здравоохранения и Индейскую медицинскую службу. С того момента, как мое заявление на участие в программе Службы расследования эпидемий было одобрено, я автоматически стал официальным лицом. Все, чем я отличался от моих коллег, пришедших работать в Центры по контролю и профилактике заболеваний как гражданские служащие, – это альтернативная система оплаты и требование по средам надевать мундир. Наше отношение к этой последней обязанности начало меняться уже после атак сибирской язвой, когда мы увидели, что служим народу и первыми реагируем на чрезвычайную ситуацию. После Нового Орлеана я с гордостью носил свою форму каждый день до тех пор, пока не вышел в отставку в должности заместителя главного военного хирурга.

Мы пытались взаимодействовать с местной системой управления чрезвычайными ситуациями, но для этого потребовалось некоторое время. Мы ходили туда почти каждый день.