Следующая станция – смерть

Любопытные философские размышления Старика прервали звуки шагов на лестнице. Все синхронно взглянули на часы: без четверти два. Ночи… Через наш иллюминатор мы увидели сначала овальную лопоухую башку на тонкой шее, затем всю фигуру, где-то под 180 см роста. Молодой человек был одет в спортивный костюм и какое-то подобие темной куртки, а обут в солдатские сапоги, которые и грохотали на весь коридор. Кто-то из наших прошептал:

– Он?

Я огрызнулся:

– Выйди и попроси его, пусть скажет «кукуруза». В объективке на Лысова было такое: не выговаривает букву «р».

Старик дал мне кулаком под ребро и жестом показал, чтобы открывали дверь. Хорошо смазанный замок даже не щелкнул. Тем временем лопоухий подошел к двери, за которой спала подруга Лысова, и рефлекторно вытер сапоги о тряпку возле порога. Старик уже поднял руку, чтобы дать сигнал, но в этот момент на потолке распахнулся люк, который мы считали забитым наглухо, и оттуда на голову дезертиру свалилось три мордоворота. Как потом выяснилось, войсковые «особисты». Бедняга даже не квакнул.

Когда солдатика откачали, а подругу хорошенько прижали, оказалось, что это не Лысов, а его сексуальный дублер, которому вообще-то не обещают любви до гроба, но зато регулярно пускают в койку. Часть, в которой служил солдатик, квартировала через две улицы, а самоволка для страдальца – не проблема.

Настоящего Лысова через месяц убили в перестрелке наши пограничники. Он прорывался в Китай.

Я спокойно вернулся к истории с отравленными транзитниками, радуясь, что дезертира убили не в нашей республике. Иначе пришлось бы милиции принимать участие в старинной партийной забаве: «награждение непричастных, наказание невиновных». Рассказывали, в аналогичных случаях шеф республиканского КГБ Федорчук, обязательно в присутствии самого Ве-Ве, снимал невидимую пылинку с мундира нашего министра и ласково интересовался: «Что ж это твоя милиция – совсем уже мух не ловит? Мои пограничники вынуждены твоих клиентов перехватывать. Словно шпионов для нас мало! Ну-ну! Я уже доложил Юрию Владимировичу Андропову». Поговаривали также, что наскакивать на командующего округом и его особистов председатель КГБ почему-то не решался. Возможно, позиция в Политбюро у военных была посильнее, чем у андроповцев. Поэтому все отыгрывались на легавых.

Наше хитрое начальство быстренько спроворило рапорт на Орджоникидзе, в котором особенно подчеркивалось, что милиция провела совместную с особистами операцию в обстановке, максимально приближенной к боевой. Сохрани нас, Боже, от реальной ситуации, – перестреляли бы друг друга! Лысов, говорят, половину пограничной заставы «дембельнул»: кого через госпиталь, а кого через гроб с музыкой… Нам в этот раз обошлось.

Еще до начала охоты на Лысова я разослал запросы относительно всех зафиксированных «химичек». Материалы поступили без задержки. Я рассматривал фотографии этих баб и размышлял о сексуальной неразборчивости некоторых мужчин. Какие действия собирались проводить с ними потерпевшие, я не имел ни малейшего сомнения, ибо для чего еще случайную знакомую в ресторан тянут. Наверное же – не для того, чтобы показывать ей там фотографии своих детей. Я лично этих барышень не то что никуда бы не приглашал, я бы за ними в гастрономе очереди не занимал! Таких в пору моей юности почему-то называли «вампиршами». Однако, эстетические вкусы – это одно, а следствие – совсем другое. Я показал все фотографии тем, кто видел нашу брюнетку в аэропорту. Сержант и медики сказали: даже близко не похожи! Мент добавил: «Та была настоящей дамой, а эти – лахудры!». Официантка оказалась ближе к истине: «Возможно, если бы кое-кого из них отмыть, причесать и раскрасить, то издали, через три столика, в тени что-то бы и напоминало. Но той, что вам нужна, среди них нет. Эти смотрят перепуганно или даже затравленно. А у той взгляд… – официантка поискала нужное слово, – резкий! Я что-то у нее спросила, так она на меня так глянула! И чуточку прищурилась».