Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания

Наше понимание предыдущих событий несовершенно. Археология, как и любая наука, — это процесс. Выводы могут меняться, натолкнувшись на новые данные. Каждое новое исследование дополняет предыдущее, а порой и предоставляет сведения, опровергающие прежние идеи. В следующих главах я упомяну несколько предложенных археологами выводов, которые мы более не считаем верными. Так уж устроена наука, и не надо думать, что с учеными или с процессом что-то не так. Мы строим гипотезы и приходим к выводам, основанным на имеющихся у нас данных, которых, на наш взгляд, достаточно для определенных утверждений. Мы собираем новые данные или смотрим на факты с новой точки зрения, меняем наши представления о том, какие гипотезы верны, а какие нет. Разумеется, единого мнения не существует. Ученые спорят постоянно и почти по всем вопросам, но это — двигатель процесса, а не признак дисфункции. И новые поколения археологов усовершенствуют результаты моей работы на Москитном берегу Гондураса. Опираясь на мои исследования, они будут использовать более качественные данные или больший их объем, у них будут более свежие интерпретации и перспективы, и они составят более полную картину событий прошлого. Мы всегда движемся к новому пониманию, и это не обвинительный акт в отношении исследователей-предшественников или самой дисциплины. Ученые строят лестницу: каждый добавляет по ступеньке, чтобы подняться выше и заглянуть дальше. Каждый новый шаг — это не завершенное произведение, а лишь очередная ступень в лестнице.

Доступ к прошлому и его интерпретацию затрудняют многие факторы. Иногда это полевые условия или разрозненные данные. Иногда проблема в археологе или в самой дисциплине. Наибольшую трудность для ученых представляет наше колониальное наследие. Археология, а также ее смежная область, антропология, развивалась одновременно с колонизацией мира европейскими державами. Существует множество скрытых путей, согласно которым эта ситуация влияет на наши действия и мысли о мире. Археология имеет долгую историю колонизаторов, изучающих прошлое колонизированных народов. Это продолжается и по сей день. Я родом из Соединенных Штатов, изучаю прошлое в бывших колониях. В этом нет ничего необычного. Однако гораздо реже археологи родом из бывшей колонии проводят исследования в метрополии, на родине колонизаторов. Такое случается, но редко. Эти узоры являются лишь одним из признаков колониального наследия в археологии.

Колониальное наследие влияет на способ проведения археологических исследований — на то, кто в них участвует, какие вопросы мы задаем, какие следы прошлого называем ценными и интерпретируем и что, по нашему мнению, можно считать данными или доказательствами. Это влияет на то, что мы создаем в качестве археологов, и на то, каким образом мы представляем свои находки. Возможно, первое, что необходимо изменить в этой системе — список участников археологических исследований, чтобы более широкая и разнообразная группа специалистов решала, как справиться с другими ограничивающими моментами этой колониальной истории.

Существование привилегированных групп приводит к тому, что ограниченная часть человечества пишет прошлое для всех остальных. Мое видение прошлого живет в настоящем и, следовательно, отражает мой жизненный опыт. Как и у всех археологов, современная расстановка сил и системы, в которых мы живем, формируют мое понимание прошлого, включая несправедливые и неизбежные фрагменты этой системы. Я должен подумать о том, как эти реалии влияли на интерпретации прошлого. Например, я родился в конце XX века в Соединенных Штатах Америки. Мой опыт — это опыт белого мужчины из патриархального общества, построенного на превосходстве белых и эксплуатации темнокожих. Как я ни ненавидел элементы истории своей группы, я не в силах их избежать, и мое понимание прошлого никогда не освободится от определенного угла зрения.