Следующий год в Гаване

Когда я была помладше, то умоляла бабушку рассказать о Кубе, которая казалась мне загадочным островом. Слушая истории, которыми бабушка делилась со мной, живя в изгнании в Майами, я всем сердцем полюбила землю, нарисованную в моих фантазиях. Для меня существовали две Кубы – одна в моей крови, а другая в моих мечтах.

Мы любили сидеть в гостиной просторного дома моей бабушки, который находился в районе Корал Гэйблс, и она показывала мне старые фотографии, тайком вывезенные бесстрашными членами семьи, рассказывала про то, как жила в Гаване, рассказывала про приключения ее сестер, описывала красоты острова, а мое воображение рисовало мне его образ. Ее истории сопровождались запахом жасмина и гардении, вкусом бананов и мамей сапоты[2] и всегда – звуками старого проигрывателя. Каждый раз, закончив рассказ, бабушка улыбалась и обещала мне, что наступит день и я своими глазами увижу Кубу. Обещала, что мы торжественно вернемся, распахнем двери фамильного поместья, расположенного в Варадеро на берегу моря, и переступим порог шикарного дома, который занимает почти целый квартал утопающей в зелени улицы в Гаване.

Мы вернемся, как только умрет Фидель. Вот увидишь.

И наконец, после того, как почти шестьдесят лет он водил кубинцев за нос своими фальшивыми покушениями, он умер, пережив мою бабушку на несколько месяцев. В ночь его смерти мы собрались всей семьей и открыли бутылку шампанского, которую мой прадед купил почти шестьдесят лет назад специально для этого случая. В нашей неподражаемой манере мы подняли тост во славу кончины Кастро. К сожалению, шампанское, как и Фидель, уже отжило свое, но вечеринка в Калье Очо продолжалась до рассвета, а потом…

Потом мы остались в Майами.

Смерть Фиделя не стерла из памяти почти шестьдесят лет, проведенных в изгнании, и не вселила в нас ощущение свободы. Вместо этого сейчас я тайком перевожу в своем чемодане урну с прахом моей бабушки. Я выполняю ее последнюю волю, которую она изъявила тогда, когда мы молились и надеялись на лучшее.

Когда я умру, отвези меня на Кубу. Развей мой прах над землей, которую я так любила. Ты сама поймешь, где это сделать.

И сейчас, сидя в самолете, летящем где-то между Мехико и Гаваной, вооружившись блокнотом, исписанным названиями улиц и мест, которые мне нужно посетить, и путеводителем, купленным в Интернете, я понятия не имела, где же хотела обрести покой моя бабушка.

Полгода назад, в присутствии тридцати членов семьи, собравшихся в переговорной в офисе нашего нотариуса в районе Брикел, было зачитано бабушкино завещание. На встрече присутствовали две ее сестры – Беатрис и Мария. Изабель скончалась два года назад. Их дети пришли со своими супругами и детьми – так представители молодого поколения высказывали свое уважение. Также присутствовал мой отец – бабушкин единственный сын, две мои сестры и я.

Большая часть пунктов завещания были очень понятными, ожидаемыми и ни у кого не вызвали удивления. Мой дедушка умер более двадцати лет назад, и после его смерти управление сахарной компанией перешло к моему отцу. Дом в Палм Бич отошел моей сестре Даниеле. Ферма с лошадьми в Веллингтоне – моей средней сестре Лючии. А мне достался дом в Корал Гэйблс – то место, где я провела столько времени, воображая свое путешествие на Кубу.

В завещании также были распоряжения насчет денежных сумм и предметов искусства, которые нотариус зачитал голосом, не терпящим возражения. По мере того как он оглашал список, раздавались редкие всхлипы или возгласы благодарности. И наконец оставалось последнее желание бабушки.

Существует негласное правило о том, что у бабушек и дедушек не должно быть любимчиков среди внуков, но моя бабушка всю жизнь жила только по своим правилам. Может быть, причиной послужило то, что я появилась на свет за два месяца до того дня, когда моя мама застукала моего отца в постели с наследницей каучуковой империи. Лючия и Даниела прожили много лет в полной семье, пока не грянул Великий Развод, и после него у сестер оставалась с мамой тесная связь, чего у меня никогда не было. Мои ранние годы прошли в бесконечных юридических дрязгах, и я постоянно моталась между двумя домами, пока наконец мама не умыла руки и не вернулась в Испанию, оставив меня на попечение бабушки. А может быть, от того, что я заменила бабушке дочь, которой у нее никогда не было, она назначила именно меня исполнителем ее последней воли…

Ни у кого из членов семьи не возникло вопросов.