Следующий год в Гаване

– Я встречаюсь с Анной за обедом, – лгу я. – Что, если, когда я вернусь, мы купим тебе мороженое?

Она колеблется.

– С кокосом?

Она неравнодушна к сладкому – это еще один секрет, который мы не слишком скрываем.

– Любое, какое захочешь.

Я не сержусь на нее за то, что она попыталась увязаться за мной. С каждым новым актом насилия в Гаване в нашем доме появлялись новые ограничения. Батиста мог кого угодно убеждать, что беспорядки ограничиваются несколькими инцидентами, которые были успешно подавлены, и ситуация находится под его контролем – но только не нашу маму. Она ему не верила и не хотела подвергать своих дочерей риску. Еще одна причина, почему сегодняшняя прогулка должна быть тайной.

Благодаря мороженому мое свидание состоится. Я выхожу из дома, оставив Марию играть на пианино, и направляюсь в центр Гаваны, уже опаздывая на несколько минут. Я преуспела в искусстве тайком покидать дом и немного жалею о том, что не делала этого раньше. Даже представить не могу, какой интересной и полной приключений могла бы быть моя жизнь.

Я прохожу через огромные ворота на въезде в Баррио Чино и оказываюсь в незнакомой мне части города. Гавана и ее тайны. Когда мы с родителями обедаем вне дома, то посещаем обычно любимые заведения – La Zaragozana или один из множества французских ресторанов, возникших в последние годы. Сколько себя помню, в этом районе я не была никогда.

Здесь также ощущается влияние, которое сахар оказал на наши судьбы – именно он много лет назад привлек на наш остров китайских рабочих. Некоторые из них, после окончания контрактов, вернулись в Китай, но многие остались и обосновались в Гаване и ее окрестностях.

Глядя по сторонам, я постоянно думаю о том, что моя семья внесла значительный вклад в сахарную индустрию, которая долгое время поддерживала экономику и в то же время так много забирала у своего народа, принося богатство и процветание острову за счет обнищания стольких людей. Наше национальное достояние одновременно является источником нашего позора. Мне хочется верить в то, что мой отец честный человек, что он хорошо относится к своим работникам и достойно платит за их труд. Но я не настолько далека от реальной жизни, чтобы думать, что к тем, кто работает в поле, всегда относятся справедливо. Именно сахар держал нас под игом испанцев, из-за сахара корабли с рабами причаливали к нашим берегам, из-за сахара рабочие были вынуждены томиться в тяжелых условиях, и из-за него наш остров привлек внимание американцев – и они обрели контроль над нашими судьбами.

Остров дает много, но он и забирает все одним махом.

Мой брат восстал против такой несправедливости, именно это побудило его к действию. Может быть, то же самое движет и Пабло?

Как только я выхожу за ворота, то попадаю в водоворот из смеси испанского и китайского языков, надписи на котором я не могу прочитать. Воздух наполнен знакомыми ароматами, однако я чувствую что-то новое – из крошечных ресторанов и магазинов доносится запах жареного поросенка вперемешку с приправами и специями, которые я не могу распознать. На улице очень много людей, и я пробиваюсь сквозь толпу, ища глазами…

Пабло стоит, прислонившись к зданию с красным навесом, его взгляд скользит по людям на улице и останавливается на мне.

Сегодня, наверное, из-за жары, он одет небрежно – на нем светло-коричневые брюки и тонкая, как бумага, льняная рубашка. Он отрывается от стены и направляется ко мне, от вида улыбки на его лице мое сердце начинает бешено колотиться.

– Я думал, что ты не придешь, – снова он говорит так, будто эти слова стали нашим привычным приветствием, подчеркивающим зыбкость наших отношений. Он делает шаг вперед и целует меня в щеку.

Прошел всего один день с тех пор, как мы виделись в последний раз, но я чувствую, что тело мое напряжено, а сердце переполняет волнение.

– Извини за опоздание. Это из-за моих сестер.

Я не уверена, что могу ему все рассказать о своей семье. Я слишком мало знаю этого человека. Одно дело – доверить свое сердце, и совсем другое – доверить свою семью.

– Все очень сложно, – говорю я, хотя понимаю, что мои слова мало что объясняют.

Пабло кивает.

– Я очень рад, что мы встретились здесь. Я подумал, будет лучше, если мы пойдем туда, где тебя никто не знает и где ты не будешь беспокоиться, что тебя кто-нибудь заметит.

В этом он прав – здесь все заняты своими делами, и никто даже не смотрит в нашу сторону. Есть определенная свобода в анонимности, которую предоставляет нам эта часть Гаваны, и поэтому я стою к нему чуть ближе, чем обычно. Я испытываю облегчение от того, что Пабло понимает степень риска, на который я иду, но в то же время меня переполняет чувство стыда, ведь Пабло достоин большего, чем встречаться с девушкой, боящейся пойти против воли семьи.

– Здесь просто замечательно. По-моему, я никогда раньше не бывала в этой части города, – отвечаю я.