Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах

Сам я сталкивался с менингитом считаное число раз, и, слава богу, никогда в роли терапевта. Первый раз запомнился мне больше всего; я работал тогда в отделении неотложной помощи. Мужчина привез своего четырехлетнего ребенка в приемный покой. Я, мельком взглянув на малыша, сразу же вколол ему пенициллин и незамедлительно позвал педиатра. Хотя раньше мне не доводилось видеть больных менингитом, диагноз был очевиден. Ребенок выглядел чертовски плохо. Он был вялым и совершенно не интересовался происходящим вокруг. Не нужно быть гением, чтобы поставить верный диагноз. Ни один врач на свете не отправил бы этого малыша домой. Однако несколькими часами ранее, когда легкий жар и недомогание не мешали ребенку с удовольствием смотреть мультфильмы и играть с братом, было бы гораздо сложнее поставить правильный диагноз[16]. Если бы ко мне привели ребенка в таком состоянии, я запросто мог бы отправить его домой и стать следующим врачом, которого пресса обвинила бы в «грубой ошибке».

Я люблю принимать детей и всегда стараюсь втиснуть их в свой загруженный график, если родители обеспокоены. Работа с детьми приносит мне особое удовольствие. Главное различие между взрослыми и маленькими пациентами в том, что у последних крайне редко возникают серьезные проблемы со здоровьем. С тех пор как я стал семейным врачом, я принял, пожалуй, более тысячи детей, и ни у одного из них не было чего-то достаточно серьезного, чтобы вызвать у меня беспокойство. Менингит – болезнь пугающая, но очень редкая. Я понимаю, что этот факт не утешает, когда у вашего ребенка жар и отвратительное самочувствие. Именно поэтому я охотно принимаю таких детей и успокаиваю их родителей. Сам будучи отцом, я прекрасно понимаю, как сильно можно переживать за маленького человечка, за которого несешь полную ответственность и которого бесконечно любишь. Мы, врачи, точно так же волнуемся, когда нашим детям нездоровится. Мне рассказывали о терапевте, которая направила своего сына к оториноларингологу, так как была убеждена, что у ребенка опухоль носовой полости. Как же ей было неловко, когда врач достал из ноздри ребенка огромную козявку – впечатляющего размера, но уж точно не представлявшую опасности для здоровья.

Некоторых детей приходится тщательно обследовать, прежде чем я смогу со спокойной совестью отправить их домой. Но в подавляющем большинстве случаев становится понятно, что с малышом все хорошо, едва он переступает порог. Это заявление может показаться самонадеянным, ведь только что я рассказывал о менингите и о том, как легко можно не распознать его ранние симптомы. Вместе с тем детей с пограничными симптомами среди маленьких пациентов меньшинство.

Если ребенок запрыгивает в кабинет, улыбаясь, у него точно нет менингита. Но я не стану утверждать, что в течение следующих двенадцати часов у него не разовьется менингит, – но это относится к каждому ребенку на свете. К сожалению, такова природа этой болезни.

В отделении неотложной помощи мне понадобилось мгновение, чтобы определить, что малыш по-настоящему болен; аналогично мне хватает мгновения, чтобы понять, что с ребенком, которого привели на прием, все хорошо, – и таких девяносто девять процентов.

Когда я говорю, что с большинством моих маленьких пациентов все хорошо, я не хочу сказать, что они полностью здоровы. Я лишь имею в виду, что у них нет менингита или любой другой болезни, способной поставить их жизнь под угрозу. Также они почти наверняка не нуждаются в антибиотиках, поскольку у них неизменно оказывается вирусная инфекция. Главное – не использовать фразу «все хорошо» в разговоре с родителями, которые полночи провели у изголовья кровати плачущего малыша. Ребенок действительно болен, но с этим я никак не могу помочь. Легкие простуды – неотъемлемая часть детства.