Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах

А сильнее всего меня поражает то, насколько легко поддаются ее влиянию многие из самых трудных пациентов. Так, я долго бился над тем, чтобы одна моя пациентка с алкогольной зависимостью снизила потребление спиртного и валиума. К моему удивлению, суровый выговор от доктора Арбури принес лучший результат, чем мои ненавязчивые и ласковые увещевания. Преимущество крупной клиники в том, что пациент может выбрать того терапевта, который подходит ему больше всего. Когда я только начинал работать, опытные коллеги часто советовали не быть слишком мягким и добродушным, иначе потом не отвадишь проблемных пациентов. Некоторые из них избегают врачей вроде доктора Арбури, потому что не получают желаемых сочувствия и внимания. Мои слова могут показаться несколько высокомерными, но мне и правда кажется, что всем нам подчас может пойти на пользу крепкое словцо и порция неприятной правды.

Иногда мои пациенты нуждаются в том, чтобы я их выслушал и проявил сочувствие, но порой все, что им нужно (впрочем, как и любому из нас), – это хороший пинок под зад. Самое сложное – найти золотую середину.

Неприятные анализы

Зачастую пациенты по собственной инициативе приносят различные анализы, для того чтобы я их тщательно изучил. Хотелось бы подчеркнуть: терапевты не очень ценят такой энтузиазм.

Бутылочки с мочой, как правило, меня не слишком напрягают. Я рассматриваю на свет стеклянную банку, в которой обычно приносят мочу, задумчиво потираю подбородок и издаю характерное «хммм». Мне нравится это делать: так я чувствую себя самым настоящим врачом из девятнадцатого столетия. Тогда любили диагностировать заболевания, рассматривая мочу, а затем пробуя ее на вкус! Правда, в отличие от врачей из позапрошлого века, я смотрю, но не пью. Кроме того, я не тороплюсь прописывать пациентам пиявок или микстуру на основе ртути. Я просто опускаю тест-полоску в банку и обычно назначаю антибиотики от той или иной инфекции мочевыводящих путей. Кстати, если вы собираетесь принести мочу в банке из-под чего-нибудь съестного, потрудитесь ее предварительно вымыть. Однажды, проверив мочу больного, я сообщил ему, что в ней слишком много сахара, а это симптом диабета. К счастью для того пациента, выяснилось, что в банке осталось немного клубничного джема, – отсюда и лишний сахар в моче.

А вот что еще приносили мне на анализ.

• Презерватив, полный спермы, – пациент переживал, что у нее странный цвет.

• Различные виды вагинальных выделений на тампонах и один выкидыш, завернутый в ткань.

• Очень много какашек. Женщина принесла все использованные за неделю подгузники своего малыша. На каждом были указаны дата и время, и она разложила памперсы на полу моего кабинета в хронологическом порядке. «Как вы видите, доктор Дэниелс, в четверг утром они были намного более желтыми и вязкими, чем в субботу после обеда». Пришлось потратить изрядно времени, чтобы объяснить, что ярко-горчичный цвет совершенно нормален для детских какашек.

Единственный вид человеческих выделений, который меня отталкивает по-настоящему, – это мокрота. Я не выношу ее. Каждый раз, когда вижу мокроту, в моей памяти неизбежно всплывает один особенно продолжительный обход больничных палат, в котором я участвовал, будучи студентом-медиком. У меня в тот день было ужаснейшее похмелье. После многочасовых хождений по жарким и душным палатам мы наконец добрались до последнего пациента, которого я назову мистером Флемингом. Это был старик с эмфиземой (убитые курением легкие), который днями напролет отхаркивал литры мокроты и собирал ее, чтобы показать врачу во время обхода. Когда мы пришли, мистер Флеминг с энтузиазмом протянул пластиковый стакан, до краев наполненный мокротой. На нем была пластиковая крышка, и никому из нас, в том числе старшему врачу, не хотелось рассматривать его содержимое. В мире медицины очень развита система иерархии, так что стакан пошел по рукам: старший врач передал его ординаторам, ординаторы – старшему интерну, старший интерн – младшим, и в конечном итоге стакан оказался у меня (как студент-медик, я находился в самом конце пищевой цепочки). Когда я взял злополучный стакан, он показался мне невероятно тяжелым. «Ну давай же, взгляни, что там», – нетерпеливо гаркнул старший врач. Открыв крышку, я увидел бесформенную массу. Не совсем зеленую и не совсем коричневую. Не жидкую, но и не твердую. У нее были какие-то совершенно особенные цвет и консистенция. Я почувствовал, как свело живот, и, извинившись, побежал в туалет, где меня тут же вырвало. Кал, мочу, кровь, рвоту – приносите мне что угодно, но только не мокроту.

Расизм