Следы говорят

говорить не приходится. Вода в Каменке ключевая, студеная; значит, обитает в ней и налим.

Ельцы больше по песчаным отмелям водятся. Стайки небольших темнозеленых окуней с

красными и желтыми плавниками гуляют в омутах. А те, что покрупнее, тех не заметишь, – в

глубинах скрываются. Налим показывается только ночью, днем ищи его в норе под обрывом

или под камнями. Под камнями и корягами днюет и форель. На зорьках появляется она на

перекатах, но случается, и днем выскакивает из засады за добычей. Хариус любит держаться

у перекатов, выше и ниже их; он сам указывает свою стоянку, – то и дело слышатся всплески

– мошек ловит.

Спускаюсь по обрыву к воде. На солнцепеке у муравейника краснеет земляника. На

песке отпечатки перепончатых лап. Эге! здесь бывает и другой рыболов, – это выдра

наследила.

Разматываю поплавочную удочку. На крючок насаживаю сразу трех червяков, – так

заманчивей для рыбы, и забрасываю в прозрачный поток. Приманку помчало за поворот.

Мгновенно потонул поплавок, повело его под водой. Подсекаю. Так и взыграла рыбина!

Выбрасываю... пустой крючок. Ловко! Это скорей всего форель. Она умеет чисто снять

червяка.

Где же она? Осторожно заглядываю под берег. В подмыве на дне лежит обломок доски.

Не иначе как здесь. Ладно, пусть успокоится, не уйдет.

Иду вверх по течению. Вода падает с переката в яму и кружится. У того берега коряжина,

а под ней темнеет глубина. Возможно, достану туда! Распускаю всю жилковую леску,

нанизываю червяков, делаю из-за куста плавный взмах длинным удилищем, и крючок с

насадкой – у коряги. Из-под нее дугой вывернулась рыба, рванула и исчезла. Опять неудача!

Даже не накололась, а червяки сорваны.

Сразу, пожалуй, не повторит хватку, а всё же попробую. Вновь мечу в то же место, и

задергалась, заметалась пойманная форель. Леска так и режет воду... Рыба норовит под

корягу. Не уйдешь! Выбрасываю форель на берег. Она падает и срывается с крючка, бьется,

прыгает к воде. Подскакиваю к ней. В спешке задеваю банку с червяками, она летит в речку.

Хватаю и еле удерживаю скользкую рыбу – красивую, плотную, желтоватую, с красными и

темными пятнами по бокам. Недаром зовут её пеструшкой..

Слышу всплески. Хариус сыграл. Скрытно подбираюсь. Забрасываю кузнечика, –

расправив крылышки, он планирует с крючком к воде. Подхватываю хариуса. Серебристая

рыба с черными пятнами на спине. Высокий спинной плавник к хвосту загнут; если сложить

его – он чуть не достает до жирового плавника. Такой же плавник и у форели. Это

особенность всего семейства хариусовых.

У камня, на самом дне потока, вижу окуней. Забросил червяка – не берут. Рыба пятится,

и вдруг, как по команде, вся стайка исчезает в прозрачной воде.

Вспомнил о первой форели. Раз сорвалась на червяка, надо обмануть её другой насадкой.

Иду в поле. Среди трав пестрят цветы: красный и белый клевер, ромашка, колокольчики,

иван-да-марья; гудят шмели, пчёлы. Всюду цинкают кузнечики. Ищу их. Мне нужны

небольшие, а попадаются крупные – зеленые. Поднимаю голову и замираю. Под уклоном,

шагах в сорока, – красный лисовин. Занимается тем же, чем и я, – ловит жирных кузнечиков.

Увлекся так, что даже не озирается. Смотрю, что будет дальше, благо ветерок на меня. А лис

переступит раз-два, спугнет скачка и наблюдает, куда тот сядет. Заметит, где кузнечик, – уши

вперед, весь вытянется – раз лапой, и накроет. Для верности и второй прихлопнет. Да так

ловко, просто залюбуешься. Потом сунет морду в лапы и жует. Всё-таки спохватился лисовин

– обернулся, взметнул хвостом и умчался.

Возвращаюсь к речке. Налаживаю удочку. Забрасываю к повороту, где сорвалась форель.

Может быть, на кузнечика соблазнится... Он шевелит ножками, пытается скакать по воде...

Не выдержала – схватила приманку, и назад. Поздно, – обманул...

Веселая ловля! Но требует осторожности и ловкости.

А главное – сам не стой на виду. Закидывай против течения: рыба туда стоит головой.

Иначе толку не будет.

НА БАХЧЕ

Солнце так и печет. А сторожу колхозной бахчи жара нипочем. Под желтой соломенной

шляпой темнеет в кайме белой бороды загорелое, в морщинах лицо проворного и сухонького

Лукича. Ему бы на печке лежать, а у него всё заботы. Уже с конца зимы хлопочет, говорит

школьникам:

– Погодите, дождемся лета, опять на вольный воздух я выеду. Придете ко мне на бахчу,

такими кавунами угощу – оближетесь!

Вот и дождались. Ходит дед по бахче, любуется.

«Надо отобрать кавуны, какие поспелее, и на колхозный стан отослать. Они там в степи

ещё не пробовали их», – думает Лукич.

Бахча у дедушки загляденье Чего только здесь нет!

Меж узорчатой листвы будто разложены круглые шары арбузов – темнозеленых,

полосатых, больших, маленьких. С толстых плетей вверх тянутся трубчатые стебли под

широкими, как у кувшинок, листьями. Средь их зелени выпячиваются огромные белые