Следы на дне

…Примерно на 50° северной широты пролив начинает суживаться. Лаперуз следит за лотом: глубина все уменьшается. Как быть? Пройдут ли корабли? Дно все повышается. Двенадцать саженей, десять, девять… Видимость скверная. Он бросает якорь и отправляет вперед две шлюпки. Те продвигаются на шесть лье к северу, глубина — не больше шести саженей.

Невозможно рисковать: остров, очевидно, почти сращен с материком. Пролив, вероятно, непроходим для больших судов. Но ведь местные жители на Сахалине утверждали, что корабли пройдут. Возможно, решает Лаперуз, то, что годится для их пирог, недостаточно для больших судов.

20. «Буссоль» и «Астролябия» разворачиваются и идут на юг: море бушует, на «Буссоли» серьезно ранены три матроса, они пострадали при подъеме якоря. За две недели до этого два человека умерли от дизентерии.

К вечеру 28 июня туман рассеивается, и, кажется, вовремя. Перед французскими моряками открывается великолепная бухта, нет, целый залив. От океана он отгорожен четырьмя островами.

И вновь, как и на всех предыдущих стоянках, ученые тщательно изучают природу этого края, описывают нравы и обычаи местного населения — на этот раз орочей, отмечая их гостеприимство, миролюбие, уважение к женщинам и старикам, собирают гербарий, делают зарисовки. Своими наблюдениями заняты и астрономы.

В начале августа «Буссоль» и «Астролябия» подходят к южной оконечности Сахалина — мысу Крильон, так называл его Лаперуз. Молодой островитянин на Сахалине был прав: впереди в дымке тумана виден пролив, а за ним остров с одинокой горной вершиной.

Склонившись над картами — на многих из них Сахалин и Иессо составляют одно целое, — Лаперуз долго размышляет, пересматривает свои записи и наконец твердым размашистым почерком заносит в дневник:

«Остров Сахалин и есть остров, который японцы называют Оку-Иессо, а остров Чича, отделенный от него каналом шириной двенадцать лье, а от Японии Сангарским проливом, — остров Иессо, который тянется до Сангарского пролива. Курильская цель находится гораздо восточнее, она образует с Иессо и Оку-Иессо второе море, которое сообщается с Охотским. Попасть из этого второго моря к берегам Татарии можно либо через Сангарский пролив, либо через вновь обнаруженный пролив между Сахалином и Иессо».

Этот пролив будет назван его именем.

Экспедиция продолжает свой путь. Она проходит Курильскую гряду между островами «Черные братья» и Симушир (проливом Буссоль). Ветер крепчает, свинцовые волны все чаще набегают на корабли. Из-за тумана приходится время от времени звонить в корабельный колокол: корабли не видят друг друга.

6 сентября 1787 года, через два года после выхода из Бреста, «Буссоль» и «Астролябия» входят в Авачинскую губу.

21. Петропавловск-Камчатский в те годы представлял собой небольшую деревушку. Слева вход в бухту прикрывал гористый полуостров. Посередине — коса Кошка, самой природой сооруженный волнолом.

За двенадцать лет до Лаперуза Петропавловск посетил Кук, совершавший свое третье, и последнее, путешествие. В своих записках он посвятил немало прочувствованных слов и самой гавани, «которая может вместить весь английский и французский флот», и населению Петропавловска.

Прием, оказанный Лаперузу, превзошел все его ожидания. «Я уверен, — писал он в своем дневнике, — что нигде и никогда не было оказано большего гостеприимства, чем нам».

Французские моряки в центре внимания. Их поздравляют с удачным плаванием, им помогают пополнить запасы воды и дров, снабжают рыбой, дают в честь их прибытия бал. После почти беспрерывного стопятидесятидневного плавания наконец у них под ногами прочная земля. После промозглой сырости, от которой не спасали ни теплая одежда, ни жаровни, после качки и бешеных порывов ветра неожиданная тишь, ясное голубое небо, солнце.

В Петропавловске участники экспедиции получили доставленные из Петербурга письма с родины. Лаперуз вскрывает пакет с официальными печатями. Это от морского министра: «Имею честь сообщить, что Вам присвоено звание командира эскадры». Гремят пушки: русские артиллеристы салютуют французскому адмиралу. Лаперуз доволен и растроган. «Я буду помнить об этом всю жизнь», — запишет он в своем дневнике.

По просьбе французских моряков им показывают могилу де ла Круаера — их соотечественника и русского академика, географа, астронома, участника экспедиции Беринга. Лаперуз укрепляет на ней медную дощечку с эпитафией: «Граф Лаперуз, командир фрегатов „Буссоль“ и „Астролябия“, назвал в 1786 году один из открытых им островов в честь покойного островом Круаер».

Но начинается похолодание: окрестные поля, которые к приходу французских кораблей были еще зелеными, желтеют.

30 сентября, хорошо отдохнув, французские моряки отправляются в дальнейшее плавание. «Наши корабли, — писал из Петропавловска капитан де Лангль, — в хорошем состоянии, запасы продуктов в сохранности, наши экипажи здоровы».