Следы на песке

Выбор комиссара пал на серый костюм, надетый всего дважды: на похороны и на свадьбу. Вырядился как на парад: рубашка, галстук, лаковые туфли. Посмотрелся в зеркало: ну и клоун!

Скинул все до трусов и сел на кровать в расстроенных чувствах.

Вдруг его осенило: надо позвонить Ингрид. Сказать, что ранен в голову, но, к счастью, пуля прошла по касательной…

А вдруг она перепугается и рванет в Маринеллу? Ну и что. Встретить ее лежа в постели с перевязанной головой, бинтов-то дома завались…

– Давай уже посерьезнее! – сказал внутренний голос. – Сплошные отмазки! Просто тебе не хочется с ними встречаться!

– И что же, разве я обязан с ними встречаться? Где написано, что мне непременно следует ехать во Фьякку? – парировал Монтальбано.

И все же в половине первого комиссар был у Энцо: в сером костюме и при галстуке, но с таким лицом…

– Кто-то умер? – сочувственно спросил Энцо, увидев его в таком прикиде и с похоронной физиономией.

Монтальбано вполголоса чертыхнулся, но отвечать не стал. Поел без аппетита. Без четверти три снова был в Маринелле. Только успел освежиться, как подъехала Ингрид.

– Ты сама элегантность! – сказала она.

Еще бы! Она-то в джинсах и блузке.

– Ты и на ужин так пойдешь?

– Ну вот еще! Переоденусь. Взяла все с собой.

Почему женщинам легко снимать и надевать одежду, а для мужика это всегда геморрой?

– Ты можешь ехать потише?

– Да я еле ползу!

За обедом он почти ничего не съел, но и это «почти ничего» подкатывало к горлу каждый раз, когда Ингрид входила в поворот как минимум на ста двадцати.

– Где проводятся скачки?

– Рядом с Фьяккой. Барон Пископо ди Сан-Милителло соорудил за своей виллой ипподром, небольшой, но отлично оборудованный.

– А кто этот барон Пископо?

– Кроткий и любезный синьор лет шестидесяти, занимается благотворительностью.

– Деньги он кротостью заработал?

– Деньги ему оставил отец, младший компаньон крупной немецкой сталелитейной фирмы, а он сумел пустить их в оборот. Кстати, о деньгах: наличные у тебя есть?

Монтальбано опешил:

– Вход платный?

– Нет, но там ставят на победительницу. В каком-то смысле делать ставку обязательно.

– Там что, тотализатор?

– Ну что ты! Вырученные деньги пойдут на благотворительность.

– А победительнице что-то полагается?

– Победительница награждает поцелуем тех, кто на нее поставил. Но некоторые не соглашаются.

– Почему?

– Говорят, из галантности. На самом деле победительницы бывают страшны как смерть.

– Ставки высокие?

– Не очень.

– Примерно по сколько?

– Тысяча-две евро. Некоторые ставят больше.

Ни хрена себе! Интересно, большая ставка для Ингрид – это сколько? Миллион? Он почувствовал, что вспотел.

– Но я не…

– Не захватил?

– В кармане у меня от силы сотня.

– А чековая книжка при тебе?

– Да.

– Так даже лучше. Чек – это элегантнее.

– Хорошо. На сколько?

– Выпиши на тысячу.

Много в чем можно упрекнуть Монтальбано, только не в том, что он жмот и скупердяй. Но выбросить тысячу евро, чтобы поглазеть на скачки в окружении толпы придурков, – это ни в какие ворота не лезет!

За триста метров до виллы барона Пископо их остановил парень в новехонькой ливрее – словно сошел с полотна семнадцатого века. Правда, лицо верзилы вносило в образ некоторый диссонанс: будто его только что выпустили из тюрьмы Синг-Синг после тридцатилетней отсидки.

– На машине дальше нельзя, – изрек бывший каторжник.

– Почему?

– Все места заняты.

– И что нам делать? – спросила Ингрид.

– Идите пешком. Оставьте ключи, я припаркую машину.

– Это ты виноват, что мы так поздно приехали, – посетовала Ингрид, пока доставала из багажника что-то похожее на сумку.

– Я?

– Да. Вечно ты со своими «потише», «не гони»…

Машины по обеим обочинам. Машины на просторном дворе. Перед парадным входом на огромную трехэтажную виллу с башенкой стоял еще один субъект в ливрее, расшитой золотыми шнурами. Дворецкий, что ли? На вид никак не моложе девяноста девяти лет. Чтобы не упасть, оперся на нечто вроде пасторского посоха.

– Здравствуйте, Армандо, – сказала Ингрид.

– Здравствуйте, синьора. Все уже ушли, – отозвался Армандо надтреснутым старческим голосом.

– Сейчас мы их нагоним. Возьмите вот это, – сказала она, протягивая пакет, – и отнесите в комнату синьоры Эстерман.

Армандо подхватил рукой легкий пакет, качнувшись под его весом. Монтальбано успел его поддержать. Этот божий одуванчик того и гляди свалится, если ему муха сядет на плечо!

Они миновали холл в духе викторианского десятизвездочного отеля; огромный зал, увешанный портретами предков; потом второй, еще больше первого, полный оружия и доспехов, три французских окна с видом на аллею. За вычетом каторжника и дворецкого, им не встретилось ни души.

– А где остальные?

– Они уже там. Быстрее.

Аллея вела все прямо, потом расходилась на две.

Едва они с Ингрид свернули на левую аллею, окруженную высоченной изгородью, как до Монтальбано донеслись шум голосов, восклицания и смех.