Следы на песке

Дороги. Большие и маленькие. Длинные и короткие. Я часто садился в седло, опускал повод и позволял Мальве бежать туда, куда она захочет. Бывало и так, что я не покидал спину лошади целыми сутками. Я просто, ехал по дороге и смотрел по сторонам. На небо над головой. На дома и людей, спрятавшихся в маленьких кирпичных коробках, на окнах которых были выставлены желтые светильники.

Я объездил много, очень много городов и всегда смотрел на эти желтые прямоугольники. За ними текла жизнь. Просто жизнь. Наверное, именно такой жизни я и был лишен, поэтому завидовал. Пусть и не так сильно, но все-таки завидовал. Завидовал тому, как влюбленные пары сидели в обнимку на продавленной постели и смотрели на ползающих посредине комнаты детей. Потом один из них неожиданно вскакивал, забыв, что поставил на плиту молоко. Другой внезапно хватался за игрушку, которую малыш потянул в рот. Потом они долго о чем-то разговаривали. Спокойно и радостно словно проживут тысячу лет, укладывались спать, в полной уверенности, что солнце завтра будет таким же ярким, а небо таким же чистым и свежим.

Я называл таких людей мотыльками. Мотыльками потому, что они жили всего один день. День, который начинается с восходом солнца и заканчивается наступлением сумерек. Когда заря снова окрашивала восток красным, они просыпались. Быстро собирались, одевались, завтракали и разбегались по своим очень важным и совершенно неотложным делам. Они суетились. Ругались на городских площадях. Торговались в магазинах. Жили свою жизнь. Жили, наверное, хорошо, так и не замечая, как она течет сквозь пальцы золотым струистым песком. Однажды просто заканчиваясь, как пересыхает колодец, или кончается зерно в ларе. Я даже не знаю, поднимали ли они головы для того, чтобы посмотреть на звезды в ночном небе. Задавались ли они, какими либо вопросами. Скорее всего — нет. Разве можно задать себе вопрос утром и найти на него ответ вечером? Вряд ли. За день можно найти пищу. Место, где можно укрыться от непогоды. Заработать немного денег для того чтобы купить ребенку все ту же игрушку, которую он потянет себе в рот. Связать половину шарфика перед праздником. Жить легко и просто, когда все предопределено. Когда сегодня ты будешь знать, что будет завтра. Когда твой суженый найдется в соседнем доме. Когда церковь будет стоять через дорогу, а ребенок пойдет в школу по мощеной тропке всего за квартал от твоей маленькой уютной кирпичной коробочки, в которую он вернется в ровно назначенный час. Когда обедать они сядут ровно тогда, когда забьют колокола на церковной звоннице. И так сотни раз будет подниматься солнце и наступать ночь и ни разу, за все эти дни и ночи ничто из них не спросит ни каков мир, ни что там за поворотом булыжной мостовой, ни почему небо синее, а солнце так жарко греет в полдень, а вечером не греет совсем. И они всегда будут удивляться и взмахивать руками, когда при редких встречах с ними я буду рассказывать о жемчужном ручье, о белой реке и серой пустоши. О проводниках и тропах, о воинах и учителях. О свете и тени. О том, что можно жить не один день, а двести лет. Они будут удивляться и стараться поскорее выпроводить меня за порог, потому, что ночь для них страшна, а для меня прекрасна, потому что солнце слишком жаркое, а мне оно все го лишь выбеливает волосы. Они не хотят знать, что кроме их маленького мирка есть еще что то. Настолько великое, настолько громадное и непостижимое, что им становится просто страшно за свой маленький уютный мирок, который они могут потерять, только от одной мыли о том, что дорога гораздо длиннее их обычного похода на рынок или к бакалейщику. Да… Для того, чтобы изменить свою жизнь нужен поступок. Нужен как минимум один шаг за пределы обычного мира. Хотя бы один. Но он страшен своей непредсказуемостью. А вдруг там будет холодно или не будет еды или голодные звери окажутся на твоем пути. Все может быть. Впереди могут оказаться и звери, и враги и холодные промозглые ночи под открытым небом. И, наверное, каждый стремиться создать этот свой маленький уютный мирок, в который легко спрятаться от непогоды и темноты. Только те, кто ищет такой жизни, все-таки должны знать, что их города окружают мощные каменные стены, защищающие их от врагов и захватчиков, и эти стены созданы тяжким трудом тех, кто смотрел на звезды. Брал пергамент свинцовое стило и рисовал в своих мечтах, а потом на бараньей тонко выделанной коже, улицы, церкви, мосты и колодцы, расставлял на сторожевых башнях воинов в латах с тугим луком и тяжелыми стрелами. Пускал в дозоры крепких и зорких всадников на быстрых лошадях. Это так. Но они слышат только единственный звук. Простой и ясный. Покойный и простой, который издает колотушка ночного сторожа. — Спите, горожане! Все спокойно… Все спокойно… Все спокойно… Спите… Спите… Спите… Ваш сон будет безмятежен и сладок. Но только до той поры, пока стены вашего города крепки и надежны. Пока лучники смотрят вдаль, выслеживая врага, а дозорные объезжают все мыслимые и немыслимы подступы к цитадели.