Следы на снегу

- Тогда ты не сможешь молиться о Данике, - просто ответила бабушка. - Бог есть любовь, и в молитве мы приближаемся к этой Любви. Все зло и ненависть в нашем сердце должны растаять, как снег под весенним солнцем. Анита, предай Луку Богу, Он воздает и за добро, и за зло. Но запомни, что Бог любит Луку точно так же, как Он любит Даника.

Бабушка поцеловала внучку и ушла. Анита еще долго лежала в постели, размышляя над тем, что та сказала. Последним словам она не поверила. Аните казалось невозможным, чтобы Бог любил этого грубого, некрасивого, глупого Луку так же, как милого и веселого Даника. Но то, о чем бабушка говорила вначале, было правдой, она сама об этом знала. И это ее беспокоило. Она действительно не могла молиться о Данике и одновременно обдумывать план мести Луке. Одно было несовместимо с другим. Она хотела бы молиться о брате, но боялась, что тогда ее ненависть к Луке исчезнет, а она так жаждала мести! Пусть пока бабушка молится о Данике, а она будет думать о мести.

В тот момент, когда она приняла это решение, Дании сел на постели и в полусне начал испуганно плакать:

- Белоснежка, где Белоснежка? Она упала в поток?

Анита подбежала к брату.

- Нет, нет, Белоснежка здесь.

Подняв пушистый белый комочек с края кровати, она положила его мальчику в руки. Тот лег и сразу же крепко уснул. Анита еще некоторое время постояла у кровати, дожидаясь, пока дыхание его станет спокойным и ровным. Потом она сама легла и тоже уснула.

Глава 8. Всеми покинутый

Лука лежал в постели без сна. Голова у него болела, но он боялся закрыть глаза: как только Лука смыкал веки, он видел перед собой Даника, летящего вниз с обрыва. Это была не та скала у каменной стены, а темная вертикальная стена, переходящая в бездонную пропасть, и Дании продолжал падать и падать туда. Время от времени Лука впадал в забытье, но тут же просыпался от ужасного крика, с колотящимся сердцем - его ночные видения были страшнее дневных мыслей. Если бы хоть кто-нибудь пришел к нему! Ему было так жутко лежать одному в темноте... Лука тосковал по своей матери. Он знал, что она дома, потому что слышал ее шаги на кухне, но не осмеливался позвать. Вдруг она не захочет прийти? Да и потом, его могла услышать сестра, а ее Лука совсем не хотел видеть. Ему даже представить было страшно, что сказала бы Мария.

Лука стал размышлять о завтрашнем дне. Ему придется пойти в школу, а там Анита все расскажет. Его и без того не любили, а теперь станут просто ненавидеть!

Никто не захочет сидеть с ним рядом, играть, вместе ходить в школу.

Вдруг он услышал шаги по лестнице, и в комнату вошла мать. Лука приподнялся в постели, заплакал и протянул к ней руки. Но она села на край кровати и угрюмо посмотрела на него. Сердце ее разрывалось от жалости, она страстно хотела утешить его. Но в то же время ей было страшно. Что сделают Бурни, если Даник серьезно пострадал? Подадут ли они в суд? А счет от врача? Чем она расплатится? Бедная госпожа Марель боялась показаться слишком жалостливой. Вдруг они скажут, что она на стороне сына. Кроме того, она считала своей обязанностью наказать его.

Если бы госпожа Марель была более мудрой матерью, она бы поняла, что не в наказании нуждался ее ребенок, а в помощи и утешении. Она бы смогла предвидеть бесконечные недели страха, одиночества и самообвинений, которые предстояло пережить ее сыну. Но ей не хватило чуткости.

- Такого я от тебя не ожидала, - сказала она устало. - Я не знаю, что теперь будет. Если Даник сильно покалечился, мы станем нищими, ведь нам придется оплатить все лечение. Я буду очень удивлена, если не вмешается полиция. То, что ты натворил, просто ужасно, и я надеюсь, тебе очень стыдно.

Луке было так стыдно, что он ничего не мог ответить. Его поведение озадачило госпожу Марель - обычно Лука не лез за словом в карман, он мог за себя постоять. Безмолвный Лука - это что-то необычное.

- Будем надеяться на лучшее, - сказала она наконец более ласковым голосом. - Завтра ты должен

будешь пойти к Бурни и извиниться перед ними. Может быть, они простят тебя.

Она ждала ответа, но не получила его. Тогда она замолчала и, обеспокоенная, вышла из комнаты. Вскоре госпожа Марель вернулась с чашкой горячего супа. Успокаивать сына она не находила нужным, но вот покормить его считала своей обязанностью. Лука взял чашку и начал есть. Но уже на третьей ложке поперхнулся и отдал суп обратно. Затем он уткнулся в подушку и опять горько заплакал. Мать молчала, не зная, что сказать. Она нежно погладила его по голове и, когда рыдания постепенно смолкли, тихо вышла и оставила его одного.