Следы на снегу

– А потом, если уж ты такой несговорчивый, – заметил майор, – то я попробую поговорить с Джемсом. Он, кажется, не из робкого десятка, деньги любит и такой же вольный сокол, как и ты.

– Нашли героя. Он, не долетая до границы, наложит в штаны и вернется.

«Это вполне возможно. Тут он прав», – подумал Даверс и спросил:

– Чего же ты хочешь?

– Вот это другой разговор. Удвойте сумму – полечу, – и он хлопнул по столу большой ладонью. – А нет, – до свиданья. Надоела эта канитель.

Даверс прошелся по комнате взад и вперед, потер рукой то место, где должен быть подбородок, и глянул на часы. Время истекало, а другого кандидата он не имел.

– Ладно! Черт с тобой, – пробурчал он. – Плачу двойную, только не ершись.

Эдсон полез в карман, достал лист бумаги, испещренный вдоль и поперек разными резолюциями, и положил на стол.

Несколько минут спустя, бросив прощальный взгляд на гобелен, довольный собой, Эдсон покинул майора.

* * *

Вылет назначен был на двадцать с половиной часов по якутскому времени.

Ровно в двадцать на «джипе» подкатил на аэродром Эдсон Хауэр.

– Все готово! – доложил ему помощник, когда Эдсон сходил с машины. – Представитель Даверса тут. Он полетит с нами.

– Пускай себе летит на здоровье, – весело отозвался Эдсон и направился к самолету, который уже напоили бензином. У Эдсона было хорошее настроение. Пятидесятипроцентный аванс от условленной платы лежал у него в кармане. Он легко поднялся по лестнице в самолет, пожал руку молодому капитану – представителю Даверса, мельком взглянул на двух невзрачных, широкоскулых, с раскосыми глазами субъектов, одетых по-северному, которых предстояло высадить на той стороне, и вдруг крикнул: – Что это за самоуправство?

Перед ним встали помощник и капитан.

– Вы полагаете, что летим на ярмарку? Сейчас же упаковать груз в два места, иначе я его весь выброшу за борт.

Груз, привлекший внимание Эдсона: железная печка, утепленные палатки, спальные меховые мешки, надувные резиновые матрацы, несколько пар лыж, подбитых короткой оленьей шерстью, набор охотничьих ружей и пистолетов, ракеты, ракетницы, радиоаппаратура, батареи, боеприпасы, взрывчатка, эмалированная и чугунная посуда, лопаты, топоры, пилы, бидоны со спиртом и продукты питания, – лежали внавалку на сиденьях.

– Толкайте все в спальные мешки, – приказал Эдсон. – На выгрузку я дам две минуты, не более, а этак и за час не переносишь.

Началась беготня, суетня, суматоха.

Весь экипаж, исключая двух субъектов, вывозимых на ту сторону, начал укладку груза.

Когда все было готово, Эдсон с выводящей из себя неторопливостью осмотрел упакованный груз, проверил, не забыто ли что, и пошел в кабину управления.

В точно назначенное время он вырулил машину на старт.

У Кривого озера

Путь Шараборина к Кривому озеру был отмечен трупами трех оленей, загнанных, запаленных и брошенных им на снегу.

Отдавая себе ясный отчет в том, что все решает время, Шараборин не стал считаться с оленями. Он гнал их без передышки и покидал нарты лишь в тех случаях, когда его особенно донимал холод. И, покидая нарты, Шараборин не приостанавливал движения, не давал отдыха животным, безжалостно погонял их, а сам, чтобы согреться, бежал следом за нартами.

Третий олень пал у него во второй половине дня, когда до Кривого озера, по примерным подсчетам Шараборина, оставалось не более трех километров. Оставшийся четвертый и последний олень тащить нарты с человеком был не в силах. Он выпряг оленя, навьючил его сумками с мясом и, встав на лыжи, повел его в поводу. Теперь пришлось продвигаться медленно, прокладывая самому себе дорогу по глубокому снегу. Да и погода начала вдруг неожиданно портиться. Грозное, хмурое небо не предвещало ничего хорошего. Подула поземка, вернейший признак надвигающейся пурги. Солнце потеряло свои лучи и, окутанное туманной дымкой, потускнело.

Шараборин очень устал, но близость цели, знание местности удесятеряли его силы. А когда тайга начала мало-помалу редеть и расступаться, уступая место голой равнине, забирающей немного на север, Шараборин окончательно воспрянул духом. Теперь он твердо убедился, что идет правильно и не сбился с пути.

Равнина привела его к замерзшей реке, впадающей в Кривое озеро. Тут Шараборин уже бывал.

– Скоро дойду… Скоро озеро будет. Только бы пурга не разыгралась, – говорил он сам себе, стараясь прибавить шагу. Но уставший олень отказывался ускорить темп, натягивал повод и сдерживал движение.

Да, тут Шараборин уже бывал. Память его прочно хранила все, что было связано с этими местами. Вот тут на изгибе реки он когда-то, будучи голодным и не имея продуктов, наткнулся на большой табун куропаток и настрелял их более десятка. Вот там, метрах в двадцати от берега, под кучно растущими соснами, образующими своими кронами что-то вроде хвойного шатра, он ставил ветвяной шалаш и прожил в нем несколько суток. А дальше, в месте впадения реки в озеро, он ловил рыбу с охотниками-эвенками. Тогда Шараборин выдал себя за представителя «Якутзолототранса», и эвенки поверили ему.

Все это было и давно, и в то же время как будто недавно.