Следы на воде

Провозвестник задорно усмехнулся. Пусть это совершенно невозможно, однако он хотя бы попытается. Примерно то же самое он чувствовал во время Мятежа, с ревом врубаясь в ряды своих бывших братьев и рассекая эфирную плоть. Пусть их нельзя было убить, но он хотя бы попытался сделать все, от него зависящее.

Светящееся Тело, уплотняясь, покрывалось алыми пятнами, делаясь похожим на огромную энергетическую божью коровку. Провозвестник подумал, что не сумеет выйти из коридора и, умерев здесь, останется блуждать в мировых норах электрическим сгустком, очередной аномалией — вот такой поворот дел был по-настоящему скверным.

— Нет уж, дудки, — сказал Провозвестник вслух, простер руку и повелел: — Выход.

Незримый кулак ударил его в затылок, и Провозвестник едва устоял на ногах, зато в образовавшуюся в Зеркале прореху дунул свежий холодный ветер земной зимы.

И Провозвестник вышел, сжимая меч — открытый, безжалостный и бесстрашный.

* * *

— Ты… гад. Тебе что, мало..?

Нефалим впал в глубокую истерику. Провозвестник понимал, что он сейчас кинется на него.

— Я… ее… не отдам! — полукровка захлебывался стылым воздухом и собственными соплями. — Не отдам, понял?

Тогда архангел вскинул меч.

А Дэн бросился.

За время своего бытия Провозвестник искрошил множество живых существ, обрывая их путь, но любое убийство проходило для него всегда как в первый раз. Когда меч впился в живую плоть, и нефалим захрипел, давясь кровью, Провозвестник ощутил настоящий чувственный удар, как эоны тому назад, когда вдруг его выдернуло из Ничто, из небытия, и он осознал, что способен видеть, слышать, понимать мир, себя самого и власть, которой наделен.

Если бы архангелу сказали, что он радостно, беззвучно плачет, то он бы не поверил.

Кровь Даниила Доу была ярко-красной, совершенно человеческой.

— Я… не… отдам, — твердо сказал он и рухнул в снег, на колени. Алая струйка вытекала из его рта; в отважном полукровке оказалось больше от смертного, чем от ангела. Особенно, если вести речь о глупости. Надо же, кинулся на амбразуру.

Глаза нефалима помутнели. Провозвестник уперся ногой в его плечо и выдернул меч, потом толкнул Дэна, и тот завалился на бок, пятная снег красным. Мертвый. Мертвее не бывает.

— Так, Сэммиум погиб на перевале, защищая тело хозяина, — проронил Провозвестник, подошел ближе и на всякий случай раздробил каблуком пальцы скрюченной левой руки трупа. Реакция, как и следовало ожидать, была нулевая. — Что, милые Пряхи, кто из нас оказался прав?

Даже если нитки нет, ее можно перерезать — так думал Провозвестник, обтирая меч специальной тряпицей. Совершенный плавал во Внутреннем Космосе, а мороз явно не собирался щадить его тела. К утру на полянке будут лежать два настоящих трупа, а Миссию продолжит и выполнит клон.

Тогда brainstorm затянулся на десять часов — никто не мог сообразить, чьими силами следует выполнять план. Провозвестник сидел в кресле и помалкивал. Приближение своей кончины он чувствовал уже несколько дней, опознав его в гадком предчувствии. В результате все выдохлись и слегка припухли от непривычных умственных усилий, а он так и не проронил ни слова, обдумывая личную игру. С самого начала ему не верилось в бессмертие нефалима (плоть смертна), а Алина…

Сегодня он выиграл. Побеждает тот, кто умеет нарушать правила.

Провозвестник огляделся. Снег под нефалимом потемнел, а для Алины, должно быть, уже звенели убаюкивающие колокольчики замерзания. Когда окончательно стемнеет, за тела примутся лисы или кто тут еще водится. Что ж, подумал Провозвестник, я, кажется, умудрился замечательно хлопнуть дверью, отправляясь в небытие.

А потом ноги вдруг подкосились, и Провозвестник упал на истоптанный снег. В глазах потемнело; он вдруг ни с того ни с сего подумал, что смерть похожа на окукливание — четыре тысячи лет назад он так же, словно нервная девица, завалился на пол (прямо на заседании Совета Восьми), утонув в вязкой сонной пустоте.

Мелькнула мысль — неужели все? — и осталась без ответа. Провозвестник подумал, прислушиваясь к себе: мне страшно? мне больно? Мне горько? И нашел ответ — мне никак.

И он не увидел, как Дэн зашевелился, поднимаясь на корточки и сплевывая в снег темные сгустки крови. Бежевый свитер на груди промок и почернел; Дэн откашлялся и медленно выпрямился. На каждое движение левая рука отвечала взрывом боли, Дэн не обращал внимания. Он вообще не понимал, что тяжело ранен, видя только одно: Провозвестника.

А меч архангела пришелся ему точно по руке.

* * *

Колокольчики звенели. Никто не перебивал их, они пели сами по себе, простенькую, но приятную убаюкивающую мелодию. Колыбельная. Мама никогда не пела колыбельных. Колокольчики звенели в беззвучии Внутреннего Космоса, и Алина понимала, что это неправильно, понимала, что прямо сейчас придется вынырнуть в студеный внешний мир из тепла и неги, или будет плохо. Совсем.