Следы остаются

Председатель сельсовета оказался на месте. Звали его Петром Емельяновичем Шориным. Сам он был из коренных. Спиридоновых знал хорошо. Все в анкете правильно. Только вот неизвестно, куда он делся. До 44 года писал письма. В последнем письме сообщал, что был ранен в левую ногу, что его вчистую демобилизовали и что скоро он вернется домой. Письмо последнее пришло из Риги, где он лежал в госпитале. Старики его, бедные, так и умерли, не дождавшись сына. Он у них был единственный. Спиридоновых в селе, конечно, много: двоюродные братья Владимира, сестры, дяди, тети.

— Петр Емельянович, взгляните, пожалуйста, на документы Спиридонова.

Замятин положил перед Шориным автобиографию Спиридонова.

Шорин внимательно прочитал ее вполголоса.

— Все правильно. Только вот кажется мне, что почерк не очень похож на почерк Владимира. Он крупно писал, размашисто, а этот мелкий, какой-то тесный, что ли.

— Значит, Петр Емельянович, вы подтверждаете, что человек, изображенный на этой фотографии, — капитан подал Шорину увеличенную фотографию Спиридонова, — является Спиридоновым Владимиром Филатовичем, 1917 года рождения, призванный из вашей деревни в 1938 году?

— Нет, не подтверждаю. — Шорин отстранил поданную фотографию. — Путаете вы что-то, товарищи. Ищете не того, кого следует. Этого человека я никогда в жизни не видел.

— Извините, товарищ Шорин. Накладка вышла. Значит, не ту дали нам фотографию. — Вы отсылали куда-нибудь фотографию Владимира?

— Нет. Писали в госпиталь, в котором он лечился, в часть, где он служил, обращались несколько раз в Министерство обороны.

— И что вам отвечали?

— Сперва отвечали, что ищем, а потом совсем перестали. Не до того, видно, было.

«Так, — подумал Замятин, — значит, мы имеем дело с двойником. То, что он сегодня с утра в спешке не побывал в военкомате и паспортном столе и не запросил о Спиридонове военкомат Якутска, по-настоящему огорчило Замятина. Такая небрежность казалась ему непростительной. Замятин знал, что никакой телеграммы о смерти тетушки Спиридонов не получал, но на всякий случай спросил у Петра Емельяновича.

— Я что-то не пойму, товарищ, жив он, что ли. Потому как телеграммы могут получать только живые люди.

Замятин пожал плечами.

— Ищем его, Петр Емельянович, ищем. Пригласите, пожалуйста, сюда кого-нибудь из родственников Спиридонова. Может, они что-нибудь получали о нем.

— Навряд ли. У нас деревня. О таких новостях узнают сразу все.

— Люба! — крикнул в открытую дверь председатель.

На пороге появилась девушка лет шестнадцати.

— Быстро позови сюда тетку Анфису и Степана Спиридоновых.

— Пусть они прихватят с собой свои семейные альбомы, — добавил Замятин. — Наверно, он присылал им фотографии с фронта.

— А как же.

В комнату вошли женщина лет сорока и пожилой мужчина.

— Владимиром интересуются, — кивнул головой на капитана Шорин.

Замятин представил себя и своего помощника. Вошедшие были двоюродные брат и сестра пропавшего Спиридонова. Замятин сразу представил им фотографию. Оба, как и Шорин, заявили, что никогда в жизни не видели этого человека.

— Дело в том, товарищи, что мне поручили розыск вашего брата, но дали не ту фотографию. — Замятин улыбнулся. — Нам бы хотелось, чтобы вы показали нам несколько писем брата и его фотографии.

Женщина раскрыла альбом и положила его на стол. На обоих листах красовалась фотография бравого капитана, жгучего брюнета с лихо подкрученными усиками. Никакого, естественно, сходства с двойником Спиридонова!

— Значит, вы утверждаете, что человек, изображенный на представленной вам фотографии, не является вашим братом Спиридоновым Владимиром Филатовичем.

— Утверждаем, — одновременно ответили брат и сестра. Не признали они и почерка Спиридонова и его профессии. Никакого отношения брат их не имел к стряпне. Замятин сразу, как только увидел фотографию истинного Спиридонова, заметил, что Степан был поразительно похож на своего брата.

Председатель заметил удивление приезжего.

— Мы сами до сих пор удивляемся их сходству. Бывает такое в природе. В их роду сроду не было черных, а эти уродились, как галчата. В детстве их даже путали друг с другом, потому как Владимир на год только старше Степана.

— Вы не встречались с братом во время войны? — спросил Замятин у Степана.

— Не довелось.

— Когда вы получили от него последнее письмо?

— Отдельно он нам не писал. В армии, правда, получал, да не сохранились они. Сюда матери писал.

— Письма целы?

— Конечно. — Анфиса полистала альбом и подала капитану тонкую пачку писем. — Это мне тетка завещала. Ищите, мол, Володьку и после моей смерти.

— Давно умерла?

— Давно — лет двадцать, а следом и отец. От переживаний, наверно.

— Не искали… после смерти матери?

Анфиса виновато опустила глаза.

— А чего писать-то! — с обидой в голосе бросил Степан. — Писали раньше, да толку никакого не было. Ежели по горячим следам не нашли, то… — Степан махнул рукой. — Пропал он, однако, доверчив слишком был. В такой кутерьме всякое бывает.

— Ну, ничего, — вскинул голову Замятин. — Мы взялись за это дело по-настоящему. Может, и найдем.

— Дай-то бог, — вздохнула Анфиса.