Следы остаются

Майор госбезопасности Аккалаев, сидевший рядом с водителем, буквально прильнул к лобовому стеклу. Со стороны казалось, что он хочет разглядеть в предрассветных сумерках все, что мелькает впереди и по сторонам дороги.

Сколько их? Почему они выбрали именно этот район? Впрочем, понятно почему: огромное хозяйство нескольких республик, отдающих все для фронта, железные дороги, по которым идут важнейшие перевозки — оружие, горючее, продовольствие, войска… Терек, мосты… Конечно, взорвать, вывести из строя, хотя бы временно такую дорогу… Понятно, что бы это означало. И потом леса, горы — удобное место для убежища и для организации банд и диверсионных групп.

«Ошиблись вы, господа! — подумал майор спокойно. — Вы не учли, что за годы Советской власти горцы научились понимать, где для них восходит солнце. Их теперь на мякине не проведешь. Они никогда не забудут потоки братской крови, пролитой у эльхотовских ворот. Около 500 человек сложили свои головы за то, чтобы не пропустить вас через эти ворота, а вы снова лезете туда же! Сволочи! — последнее слово вырвалось у него из груди, и тогда он продолжал уже вслух:

— Так мы вам еще раз покажем, что такое горцы, если вам мало полученных здесь уроков. А ну, давай, нажми, сержант, нажми, дорогой! — попросил он водителя. Тот прибавил газу, мотор взревел, как раненый зверь. «Виллис» мчался на бешеной скорости, делая немыслимо резкие повороты вправо и влево, чтобы обойти наполненные водой воронки. Иногда казалось, что машина вот-вот перевернется, но водитель ловко выравнивал ее, и она снова устремлялась вперед. А навстречу медленно ползли кочковатые хмурые облака.

— А ну, давай туда, — сказал майор, указав на грунтовую дорогу, которая тянулась вдоль шоссе. «Виллис» нырнул носом в кювет, выскочил на левую сторону шоссе и сразу же увяз в размытой колее.

— Пошли, ребята, — сказал майор и первым выскочил из машины. Через несколько минут они снова вернулись на грейдер.

Вслед за машиной майора, не отставая, следовало несколько машин разных марок, в которых ехали оперативные работники милиции и солдаты войск НКВД.

В одной из машин молча сидел рядовой второго городского отдела милиции города Федор Иосифович Хурумов. Уже немолодой и не совсем здоровый, он добровольно вызвался на эту ответственную и опасную операцию. И ему пришлось приложить немало усилий, чтобы его просьба была удовлетворена. Некоторые из его попутчиков даже подтрунивали над ним, дескать, зачем тебе, старик, свою голову под пулю подставлять? Отдежурил бы себе спокойно на перекрестке улиц и айда на печку отогревать кости. Федор на шутки не отвечал. Закрыв глаза и плотно сжав зубы, он думал о своем.

— Задремал старик. Ладно, братцы, пусть отдыхает, сил набирается, а то… как бы он потом с перепугу стрекача не дал, — сказал кто-то, и в темноте послышался тихий смешок.

Самообладание Федора выручило его и на этот раз. Сорок девять лет. Конечно, прожил он их несладко, потому и выглядел старше своих лет… Но никто из рядом сидящих не знает, почему он попросился сегодня… А правда, почему? Может, решил отличиться? Нет. Он уже бывал в подобных переделках и о его делах немало говорили. А может он захотел «понюхать порох» в настоящем деле, как это часто бывает у людей, служивших в те годы в глубоком тылу? Тоже отпадает. Он уже нанюхался пороха. Еще в 1919 году сын бедного крестьянина-горца Федор Хурумов пошел добровольцем в Красную Армию. Он был бойцом 14-го дивизиона 12-го артиллерийского полка, находившегося тогда во Владикавказе. А когда немецко-фашистские полчища вторглись на нашу землю, он стал радистом 1187-го артиллерийского полка и сражался за Родину в Кубанских степях. После тяжелого ранения Федор возвратился домой, но и здесь выбрал беспокойную службу милиционера.

Наступила тишина, в которой прозвучали слова Федора, наполненные горечью и гневом:

— Нет! Я еще не рассчитался с ними! Я не успокоюсь, пока не отомщу сполна этим гадам! Они у меня в позапрошлом году… жену убили… мать моих детей… За что? Не-ет, таких долгов я не оставляю!

— Кажется подъезжаем, — сказал кто-то очень тихо.

Все взоры обратились вперед. А там в предутренней туманной синеве вырисовывались контуры Сунженского хребта, у северного подножия которого, на правом берегу Терека, находится Эльхотово.

Прошло уже около полутора часов с тех пор, как был сброшен десант. На улицах ни души.

Захватив с собой ожидавшего их в райотделе милиционера, опергруппа немедленно выехала на место высадки десанта. По дороге новый попутчик рассказал, что «гости» ушли в камыши.

— То-есть как ушли? — почти крикнул Аккалаев.

— Не беспокойтесь, товарищ майор, не упустим. Наши им на пятки наступают, но брать не решаются, вас поджидают.

— Почему не решаются?

— Так много ж их. Большой десант.

— Где их сбросили?

— Между Эльхотово и Дашковым.

— Вы видели?