Следы в сердце и в памяти

Тут нельзя не коснуться, хотя бы самым поверхностным образом, технического существа вопроса. Ракета, как известно, разгоняет какой-либо груз, сообщая ему скорость, необходимую для достижения заданной цели, которая может быть определена в виде координат какой-либо точки на поверхности Земли, в виде орбиты спутника Земли, в виде орбиты перелёта на другую планету и т. д. Чем меньше масса конструкции самой разгоняющей ракеты, тем больший груз она в состоянии доставить на нужную траекторию. Разумеется, существуют определённые технически достижимые пределы по минимизации массы конструкции ракеты. Но, оказывается, есть очень заманчивый путь уменьшения этой массы. Дело в том, что по мере сгорания топлива в баках ракеты последние остаются частично пустыми, и ракета несёт, разгоняет части конструкции, которые стали ненужными, превратились в балласт. Если бы время от времени, а ещё лучше - непрерывно можно было бы освобождаться от этих "пустых" частей, мы бы сильно выиграли в выводимой ракетой полезной массе. Но как это сделать? Изобретателями предлагались разные варианты решения. Но наиболее соблазнительным оказалось решение, позволяющее сделать ещё один шаг в нужном направлении: не просто пассивно отбрасывать этот балласт, а сжигать его как топливо и выбрасывать через сопло двигателя, получая за счёт этого дополнительную реактивную силу. Внешние формы подобной ракеты не оставались бы неизменными, а деформировались во время полёта в процессе сжигания частей конструкции, ставших ненужными. Для краткости мы такую ракету стали называть "самопожирающей".

Моё увлечение идеей вышло далеко за пределы простого любопытства или дружеской помощи энтузиастам - я сам влился в ряды этих энтузиастов. Руководителю работ удалось создать довольно сплочённую группу, состоявшую главным образом из молодых специалистов, которая представляла из себя небольшое нелегальное конструкторское бюро внутри КБ Королёва. Вскоре дело дошло до организации самостоятельного подразделения для ведения работ по этой тематике, поскольку в рамках королёвской структуры можно было рассчитывать только на то, что она будет рассматриваться как научно-исследовательская работа второстепенного значения. Уже готовился приказ директора НИИ, одним из приложений к которому был список работников, переводимых из КБ Королёва в это новое подразделение. В этом списке значилась и моя фамилия, так как моё согласие заранее было оговорено с Харчёвым, который всех нас заверил, что никаких препятствий по переводу не будет, вопрос согласован с руководством. Я уже готовил планы первоочерёдных и перспективных работ, подбирал людей, которых надеялся взять к себе, глубже стал знакомиться с имеющейся литературой, как вдруг последовал вызов к Королёву. Как только вошёл к нему, понял по его суровому выражению лица и недоброму взгляду исподлобья, что разговор предстоит тяжёлый.

На моё приветствие:

- Здравствуйте, Сергей Павлович! - он ответил сухо и односложно:

- Садитесь.

Про себя я подумал: "Если он начинает разговор на "вы", ничего хорошего не жди". Сделав два-три шага взад-вперёд, он остановился передо мной и спросил:

- Значит, вы решили уйти с Харчёвым?

- Да, Сергей Павлович.

- Вы хорошо обдумали свой поступок? Потом жалеть не будете?

- Это ведь новое перспективное направление, всё новое меня всегда привлекало...

Он не дал мне договорить:

- А мы здесь, выходит, утиль-сырьё перебираем? Они там, видите ли, будут заниматься новыми направлениями! - Мои слова его очень сильно возмутили, и он перешёл почти на крик. - Мальчишки вы недоразвитые - и вы, и ваш Харчёв. Нашлись благодетели отечества! Да знаете ли вы, что потребуется не меньше двадцати лет, чтобы добиться хоть какого-то результата, а к тому времени такая ракета никому не будет нужна?

Ошибался Сергей Павлович. С тех пор прошло уже около пятидесяти лет, но что-то не слышно, чтобы появилось нечто похожее у нас или там, за бугром.

Тут внезапно вошёл Мишин, первый заместитель Сергея Павловича, человек весьма несдержанный не только в высказываниях, но и в действиях. Сходу угадав, о чём идёт речь, он заявил:

- Он хочет уйти с Харчёвым? Пусть уходит, Сергей Павлович, обойдёмся без него. Нам ренегаты не нужны. У него и имя-то подходящее - Рефат - ренегат.

Ответить в таком же тоне в тот момент у меня, скорее всего, не хватило смелости, да и не умею я хамить. Конечно, сдерживала также разница в возрасте и служебном положении. Ничего не говоря, я встал и пошёл к двери.

- Я вас ещё не отпускал, Рефат Фазылович, - сказал Сергей Павлович, - извольте выслушать меня до конца. В общем, так: своего согласия на ваш перевод я не давал и не дам. Никуда вы не уйдёте - это я вам гарантирую для вашего же блага. Вам надо заниматься серьёзными делами, а не фантазиями. А теперь идите и работайте.

Это была первая размолвка с Сергеем Павловичем.