Следы в сердце и в памяти

Вечером того же дня я поинтересовался системой отопления. Герр Отто пригласил меня и всё показал в действии. Вода в системе подогревалась с помощью отопительного агрегата, который работал как от дров, так и от торфобрикета или каменного угля. Но угля уже давно у них не было, так как он весь уходил на промышленные объекты. Торфобрикет я видел впервые в жизни. Он похвалил систему за экономичность, но отметил, что за ночь вода успевает остыть, и к утру в холодные дни температура в доме заметно падает. "Сильных морозов здесь никогда не бывает, - сказал герр Отто, - так что ничего страшного нет. Конечно, лучше было бы иметь природный газ или электронагревательную печь, но теперь это будет не скоро - война, - заключил он свои объяснения.

- Герр Отто, а в Йене ведь есть газ, - вдруг вспомнил я.

- Да, - согласился он, - в Йене он был ещё до войны, а вот у нас не известно, когда будет.

В другой раз я стал свидетелем доставки торфобрикета. Такой же грузовик, но снабженный не механической пилой, а весами, самыми обычными напольными весами, на которых на складах и оптовых базах взвешивают товар. В такие же плетёные корзины, но обшитые сверху плотной тканью, накладывают порциями торфобрикет, взвешивают прямо у вас на глазах и относят на указанное вами место. Кусочек дороги и тротуар тут же подметаются, и никаких следов не остаётся. Сами рабочие - в довольно чистых фирменных спецовках, вежливые, приятные люди. Я на минуту представил себе, как бы это могло выглядеть у нас, если вдруг догадались бы перенять весь немецкий опыт. К вам бы приехали несколько человек с заплывшими глазами и неподвижным туманным взглядом, одетые грязно, кто во что попало. У них бы то борта машины не открывались, то весы бы заклинило, то лопата сломалась. Упоминая на каждом шагу ваших родителей, преимущественно по материнской линии, девиц лёгкого поведения и некоторые части человеческого тела, не имевшие никакого отношения к данному процессу, они с грехом пополам выполнили бы работу, сказав на прощанье: "Хозяин, а магарыч будет?" Получив вожделенные пол-литра или соответствующий денежный эквивалент, они бы отъехали, оставив после себя огромные разводы тёмно-коричневой пыли на дороге и длинную дорожку этой же пыли до самого вашего сарая. Затем в течение целого месяца вы бы постепенно затаскивали на подошвах своей обуви эту грязь домой то в виде пыли, то коричневой жижи. Иногда я думаю: "А что бы было, если бы победили немцы, конечно, без Гитлера, или, скажем, французы?"

Чисто немецкий подход к жизни чувствовался и в некоторых других делах. Зайдя как-то в небольшой магазинчик канцелярских товаров, я там увидел массу объявлений об обмене вещей. Один предлагал обменять детскую коляску на велосипед, другой обменивал радиоприемник на аккордеон, третий хотел получить огородную тележку в обмен на чайный сервиз. Но были объявления и на мелочёвку: готовальни, школьные ранцы, книги, ноты, губные гармошки, зонты, бинокли, различный садово-огородный инвентарь, инструменты и т.д. Был раздел и по обмену одежды: обувь, пальто, плащи, головные уборы, свитера и др. На такой товар, как сигареты, сахар, масло, шоколад можно было обменять что угодно. Я, например, там в порядке обмена приобрел прекрасную логарифмическую линейку фирмы Ритц, которая в идеальном состоянии находится и сегодня. Там же я приобрёл демисезонное пальто, неплохой пиджак, прекрасный отрез на легкий костюм, первые в своей жизни наручные часы швейцарской фирмы Булла, несколько галстуков и ещё какую-то мелочь. Почему-то у нас такая деятельность не практикуется, хотя народ живёт гораздо хуже, чем в Германии. Нам лень этим заниматься или мы стыдимся? Это ведь гораздо лучше, чем красть.

Я все чаще стал замечать в этом "таушен-пункте", то есть обменном пункте, наших людей, которые входили во вкус подобной мелкопредпринимательской деятельности. Оказалось, что там можно справляться и о более крупных предметах. Среди нас был один чудаковатый человек по имени Леймер Аркадий Людвигович - потомок осевших в России немцев. Его деятельность сводилась, главным образом, к накапливанию денег для покупки подержанной автомашины, которую можно было бы вывезти в Россию. Когда бы я его ни встретил, он задавал один и тот же вопрос: "Как ты думаешь, купить мне классную машину или козла?" Под "классной" машиной подразумевался "Опель-кадет" тех времен, с которого скопировали самую первую модель малолитражного "Москвича", а под "козлом" понимался немецкий фронтовой аналог "Виллиса". Немцы очень удивлялись тому, что Аркадий Людвигович ни слова не понимал на немецком. Кажется, он все-таки купил себе через этот самый "таушен-пункт" "классную" машину.

Вспоминается и другой любопытный случай. Как-то один из немецких коллег с самым серьёзным видом спросил у меня: правда ли, что в Советском Союзе до сего времени сохранились бароны?

- Конечно, нет, - ответил я, - а почему это вас так интересует?

- Но ведь фамилия вашего специалиста по газовым рулям Фон-Ареф, если я не ошибаюсь, - разъяснил он свои сомнения.

Тут трудно было не расхохотаться.