Следы в сердце и в памяти

- Нет, Ри'фат, - вступила в разговор Рената, вам нельзя больше здесь появляться, это вызовет такой же скандал, как сегодня утром. Кроме того, это может меня скомпрометировать. Мне очень жаль, но мы с вами больше не увидимся, - и очень тихо добавила, - возможно, никогда.

- Да что вы, Рената, как это может быть - жить в таком маленьком городке и не видеться? Вы можете прийти ко мне в гости с фрау Эльзой или мы можем куда-нибудь съездить, как в прошлое воскресенье.

- Мы не можем видеться именно потому, что городок такой маленький, разве вы сами этого не понимаете, Ри'фат? - совершенно логично возражала Рената и, посчитав разговор на эту тему законченным, спросила:

- Вы когда переселитесь на новую квартиру - сегодня или завтра?

- Все свои вещи я не смогу унести за один раз, поэтому сегодня я отнесу часть вещей и вернусь. А завтра утром заберу остальное.

- Вот и хорошо, - обрадовалась фрау Эльза, - у нас целый вечер впереди, устроим прощальный ужин, если вы не возражаете, герр Ри'фат.

У нас с Николаем была договоренность относительно сегодняшнего вечера, но я решился нарушить её, считая, что он правильно поймет меня.

Так оказался я уже в третьей, последней квартире.

Особенности немецкого быта, или В "плену" у немцев

Первые дни в новой квартире ушли на привыкание к заведённым здесь порядкам и на более близкое знакомство с её обитателями. Муж фрау Эрики оказался человеком лет на 12-15 старше неё, с очень спокойным, рассудительным характером. Герр Отто был немногословен, но и не замкнут, разговаривал медленно, чуть в растяжку, словно получая удовольствие от каждого сказанного слова. Почти седой и с некоторой желтизной, покрывавшей его лицо, он производил впечатление болезненного человека. Тем не менее, я его постоянно видел что-то делающим по хозяйству: то он работал в саду, то занимался ремонтом домашней мебели и детских игрушек, то возился с приёмником или помогал жене. Он мне рассказал, что на войну его не призвали из-за инвалидности. Работая с детства в калийных шахтах, сначала простым рабочим, а затем мастером, он повредил себе дыхательные пути и был уволен с хорошей пенсией. Некоторое время не работал, изучая бухгалтерское дело, а затем его опять приняли на шахту, но уже в должности бухгалтера. Дом купил ещё задолго до войны в рассрочку и полностью за него расплатился. Видно было, что он очень любит свою жену, детей и дорожит семейным уютом. Старшая дочь Катрин увлекается музыкой, ей уже 12 лет, в будущем году заканчивает музыкальную школу. Сельме 10 лет, очень спортивная девочка, хорошо бегает, плавает, любит акробатику и гимнастику. А самый младший, семилетний любимец отца Юрген, не по-детски серьёзен, уже два года, как хорошо читает и рисует, играет в шахматы, помогает маме ухаживать за цветами. Герр Отто жалеет, что поздно женился и опасается за судьбу детей из-за своей болезни. Что касается фрау Эрики, то её образ сохранился в моей памяти как эталон немецкой женщины, жены, матери и хозяйки дома. Она любит мужа и относится к нему с большим уважением - это чувствуется в каждом движении, в каждом слове или жесте. Дети всегда одеты очень опрятно и просто, от них веет какой-то необыкновенной чистотой. Они удивительно послушны и предупредительны, родители никогда не ведут с ними резких разговоров на повышенных тонах. Как это удается - для меня так и осталось загадкой. Фрау Эрика содержит дом в образцовом порядке - нигде не видно ни соринки, ни пылинки. Стёкла на окнах такой прозрачности, что их просто не видно. Всё на кухне, в ванной, в туалете блестит, точно только что купленное в магазине. Она придерживалась такого же культа постели, который я отмечал в квартире фрау Шарлотты в Берлине. Такая же высоченная пуховая постель с ароматом свежего воздуха. Когда бы я ни заходил домой в середине дня - окно в спальне открыто, вся постель перекинута через оконный проём и дышит воздухом, набирается свежести. К вечеру всё постелено, приготовлены таз с водой и полотенце.

Первые дни я как-то не интересовался вопросом распределения площади этого дома между его жильцами, но позже узнал, что всё семейство живёт вместе со мною на втором этаже, а первый этаж занимает некто Курило со своей семьёй. Курило, один из советских гражданских специалистов, работал директором завода по восстановлению технологии производства и сборки ракеты ФАУ-2, получившем название "Верк-драй" или завод номер три. Эта семья оказалась настолько замкнутой и неконтактной, что мне ни разу не удалось хоть с кем-то из них перекинуться парой слов. Я их не видел ни в саду, ни где-то в другом месте. То ли в них глубоко сидел синдром немецких врагов-оккупантов, то ли этой семье была присуща манера особой отчуждённости от всего окружающего.