Следы ведут дальше, или Полпузырька философского камня

И я стал действовать. Подкрался по кустам. Вообще-то интересно подслушать, о чём они будут говорить. Наверное, о любви. Вот смех! Интересно! Всё-всё подслушаю, на заборе буду писать: «Дима + Лида = любовь». Я их задразню. Жалко, Лидка в город уезжает. Она в Текстильный техникум после школы поступает. Хочет на технолога выучиться. Всё равно… Если будут целоваться, то я в этот момент в них помидорчиком и брошу. Лидка стояла, коса у неё… Стоит Лидка с Димкой, на луну смотрит и вздыхает. И так грустно говорит своему Димочке:

— Я счастливая, но мне почему-то грустно. Я рада, что еду, и мне не хочется ехать. Боюсь… Я ведь первый раз от мамы уезжаю. Страшно. Как я буду жить одна?

— Чего бояться? — ответил Димочка. — В городе тоже люди живут. Поступишь учиться.

— Там модные, — говорит она. — Городские. Нравится тебе моё новое платье? У меня одно такое модное…

Она стала показывать платье. Димка стал хвалить, говорить, что она в любом платье лучше всех…

Эх! Настроение только мне испортили. Ну, зачем она сказала, что у неё лишь одно такое платье, что она боится ехать и всё такое прочее? Наверное, мне-то было бы наплевать, в чём ехать в техникум поступать. Взять хотя бы даже мою маму, она уже старая, ей скоро тридцать пять лет, так она тоже как начнёт собираться в гости, то стоит перед зеркалом и спрашивает, идёт ей платье или нет. Разные такие вопросы задаёт.

Мне почему-то стало жалко Лидкиного платья… Если бы она не уезжала в техникум, тогда бы другое дело, но она уезжала… Эх, если бы она была в старом платье!

«Ладно, — подумал я. — Пользуйся моей добротой. Но Димочке твоему обязательно на новенькую рубашечку помидорчик брошу». Вот бы ему ещё в баян лягушку посадить! Он бы: «ти-ли, ти-ли», а лягушка: «ква-ква». Ух бы перепугался!

Я достал «бомбы» из карманов. Они сок дали. Но ничего… Брюки у меня закалённые.

Я подобрался поближе.

— Посмотри, какая красота — говорила Лида. — До чего Усмань хорошая! Самая красивая, самая любимая! В школе я этого не понимала.

Я высунул голову из кустов и посмотрел. Над лугом был туман, лес у моста, луна, на луне мордочка. В камышах птица кричала, как курица: «Ку-да? Ку-да?»

Лида продолжала:

— Я никогда так остро не чувствовала, что это моя Усмань. И куда бы я ни попала, дороже и ближе для меня, чем этот лес, наша река, моя Усманка, ничего не будет.

— Забудешь, — сказал грустно Димка.

— Нет! Всё, что кругом, — это я сама.

— И меня забудешь, — опять грустно сказал Димка.

— Тебя? — она посмотрела на него. Не видела, что ли? Подумаешь, Димка! Его Рыжим дразнят. Он картавит немножко… А у Лиды коса. Она отличницей в школе была.

И вдруг она поцеловала его в щёку. Громко чмокнула. Я даже растерялся. Птица в камыше замолчала на минуту, потом ещё громче закричала: «Ку-да? Ку-да?»

— Хочешь, не поеду? — сказала она. — Хочешь, останусь?

Такое сказать! Из-за рыжего Димки не поехать в техникум? Ненормальная!

Димка помолчал и ответил:

— Ты поезжай. Только про меня не забывай. Мне осенью в армию идти. Отслужу, ты учиться кончишь… Мы будем писать письма друг другу.

Больше я не мог слушать. Мне почему-то стыдно стало.

Я бросил помидоры в траву и пошёл домой. Может быть, Димка стоящий парень? Баян купил… Учится играть. Сразу-то никто не умеет играть. Я тоже хочу научиться играть на баяне. Только у меня инструмента нет, вот я Димке и завидую. Разве не так?

Проводы

Мама разбудила в шесть часов утра. Просыпаюсь я всегда с трудом. Долго лежу с закрытыми глазами. Мне хочется, чтоб про меня забыли, и тогда я ещё немножко посплю.

— Сынок, пора. Не успеешь на автобус, — сказала мама и поцеловала. Я сразу проснулся. Удивительное дело!

По радио тихо передавали музыку. Папа ещё спал, про Женьку и говорить нечего, она посапывала сладко. Захотелось залезть под одеяло, но я пересилил себя, побежал во двор к умывальнику.

Трава была мокрая и хрустящая.

Я забежал под навес, на столбе висел умывальник, я взял зубную щётку. За забором кто-то тихо пел песню про тайгу. Лида, я сразу узнал её голос. Тоже рано встала: к первому поезду боится опоздать.

— С добрым утром! — крикнул я.

— Коля, здравствуй! — ответила она. Она с той стороны забора поставила табуретку, залезла на неё.

— Давай поговорим о том о сём, — сказала она и подмигнула, потом засмеялась. — Поговорим?

Мне трудно было разговаривать: я чистил зубы.

— Я уезжаю, — сказала она. Волосы у неё были уложены на голове в высокую причёску, солнце било в волосы, и они точно светились. Интересно так…

— Ты мне писать будешь? Я попрошу, чтоб тебе дали мой адрес, ты мне обязательно напиши. Очень прошу, а то я буду скучать. Будешь писать, как вы тут живёте, кого ты видишь, кто с кем дружит?

— Ладно… — Я-то знал, кто её интересует, про кого она хотела, чтоб я ей писал, — про Димку.

— Меня никто провожать не будет, — вздохнула она.

— Почему?

— Не люблю. Потому что, когда провожают, это вроде навсегда. Ты без меня будешь скучать?