Слэм

— Неважно. Садитесь. Сейчас я переоденусь, и... Расставь чашки, Сэм. Не хотите чего-нибудь покрепче? У нас есть початая бутылка вина, кажется. Обычно мы не пьем, но... И пиво должно быть. Есть у нас пиво, Сэм? — щебетала она несообразно случаю. Ей тоже хотелось отсрочить разговор.

— Думаю, все в порядке. Спасибо, Анни... — перебила ее мама Алисии. — Не могу ли я сказать вам одну вещь, прежде чем вы переоденетесь?

— Я бы...

— Алисия беременна. От Сэма, конечно. И она хочет оставить ребенка.

Мама ничего не сказала. Она долго смотрела на меня, а потом ее лицо стало похоже на измятый лист бумаги. Везде появились складки, морщины и заломы в местах, где раньше ничего такого не было. Знаете, как мятый узор — сколько бы вы потом его не разглаживали, все равно не исчезает. Ну так вот: сколько бы она потом ни прихорашивалась, этот рисунок уже никогда не исчезал, как бы счастлива она ни была. А затем ужасный звук. Я не знаю, какой вопль она издала бы, если бы увидела меня мертвым, но едва ли он сильно отличался бы от этого.

Она стояла и плакала какое-то время, пока наконец Марк, ее новый хахаль, не вошел в гостиную посмотреть, что происходит. Наличие Марка объясняло халатик. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что было на уме у мамы и папы Алисии. Их мысли нарисовались у них на лицах. Я просто слышал, как ее папа говорит «люди вроде вас...», хотя на самом деле он, конечно же, ничего не произнес, просто смотрел. «Люди вроде вас...» Занимаетесь ли вы вообще чем-то еще кроме секса? Мне захотелось убить маму. И это чувство было взаимным, потому что ей хотелось убить меня.

— Из всего, Сэм... — выдавила из себя мама после молчания, длившегося, кажется, целую вечность. — Из всего, что ты мог сделать... Из всех способов сделать мне больно...

— Я не хотел... — забормотал я. — В самом деле. Я не хотел, чтобы Алисия залетела. Уж этого я никак не хотел...

— Знаешь, есть хороший способ не залететь, — ответила мама. — Не заниматься сексом!

Я промолчал. Я имею в виду, что с этим трудно спорить, правда? Но получалось так, что я мог за всю свою жизнь заниматься сексом раз или два, но и этого оказалось слишком много, если я решил, что не хочу иметь детей. Только поздно мне принимать такое решение. Дети у меня уже есть. Один ребенок точно, если только у Алисии не двойня.

— Я буду бабушкой, — сказала мама. — Я на пять лет моложе Дженнифер Энистон — и буду бабушкой. На два года моложе Кэмерон Диас...

Кэмерон Диас — это что-то новенькое. Раньше я про нее не слышал.

— Да, — сказал отец Алисии. — Ну... в этом много неприятного. Но сейчас нас беспокоит будущее Алисии.

— А как же Сэм? — спросила мама. — Ведь и у него было будущее...

Я взглянул на нее. Было?! У меня было будущее? А теперь нет?! Я хотел, чтобы она убедила меня, что все будет в порядке. Я хотел, чтобы она поддержала меня, что, мол, она не пропала и я не пропаду. Но она не произнесла этого. Она сказала, что у меня больше нет будущего.

— Разумеется. Но мы больше беспокоимся об Алисии, потому что она наша дочь.

На мой взгляд, это было разумно. Ведь когда мама начала рыдать, это было не потому, что она расстроилась из-за Алисии.

— Алисия, радость моя, — обратилась к ней мама, — ты только сейчас это обнаружила, так?

Алисия кивнула.

— Так что ты еще не определилась со своими желаниями, правда? Ты еще не понимаешь, хочешь ли ты его оставить?

— Нет, знаю! — ответила Алисия. — Я не хочу убивать моего ребенка.

— Ты не убиваешь ребенка. Ты просто...

— Я читала об этом в Интернете. Это уже ребенок.

Мама Алисии вздохнула.

— Не знаю, откуда ты взяла эти глупости... — начала она. — Эти люди, которые пишут в Интернете про аборты, — это все христиане-евангелисты и...

— Неважно, кто они, так ведь? Факт есть факт.

Разговор зашел в тупик. Все было не к месту. Кэмерон Диас, христиане-евангелисты... Не собирался я выслушивать эту хренотень. Но что мне хотелось бы сейчас услышать, я тоже не знал. Что лучше?

— Я лучше пойду, — сказал Марк.

Мы как-то забыли, что и он здесь, и уставились на него так, будто не понимали толком, кто он такой и что здесь делает.

— Домой, — пояснил Марк.

— Да, — согласилась мама. — Конечно.

Она слегка кивнула ему, но оказалось, что он еще босой, поэтому он направился в мамину спальню за своими туфлями.

— Ну и каков итог? — спросил папа Алисии.

Все по-прежнему молчали, даже после того, как Марк опять попрощался и наконец окончательно ушел. Я не понимал, к чему может привести нас этот разговор, кроме того места, в котором мы уже и так находились. Алисия беременна и хочет рожать. Если все останется так, как есть, мы можем спорить хоть до посинения, это ничего не изменит.

— Мне нужно поговорить с моим сыном наедине, — вдруг произнесла мама.

— Больше никаких разговоров наедине, — возразил ей папа Алисии. — Все, о чем вы хотите поговорить с ним, касается нас. Теперь мы одна семья!

Мне захотелось сказать ему, что он сморозил полную глупость. Мама вспылила: