Слепая бабочка

Отпустив Решку и ловко выскользнув из общей толпы, она повернулась туда, откуда всего сильнее несло фиалками, и изобразила глубокий реверанс по всем правилам искусства.

– Ваше высочество, умоляю вас, выслушайте меня. Я здесь случайно. Я не сделала ничего дурного.

– Правда, – выкрикнул сзади верный Решка, – она не наша.

– Она ни при чём, – подтвердили и другие, проявляя немыслимое благородство.

– Это ж Арлетта-Бабочка.

– Я ни в чём не виновата, ваше высочество, – со слезой в голосе пролепетала Арлетта и присела ещё ниже.

– Никто тебя ни в чём не обвиняет, милочка, – прозвенело над склонённой Арлеттиной головой серебряным колокольчиком, – не пугайся, это вовсе не тюрьма.

– Это приют для бедных сирот, открытый сегодня попечением её высочества, – добавил другой, сдобный до приторности женский голос. Королевские подданные замерли в полном недоумении.

– Точно пороть будут, – печально протянул кто-то.

Арлетта же обрадовалась.

– Ваше высочество, вы добры, как ангел, – произнесла она так сладко и задушевно, что самой сделалось тошно, – но я не сирота и давно уже не ребёнок. Мне, ваше высочество, восемнадцать, и я сама зарабатываю себе на хлеб.

Лихо соврала. Но платье у неё дамское. На фигуре болтается так, что саму фигуру не видно. Авось поверят.

– Чем зарабатываешь, милочка? – весьма ядовито осведомилась ещё одна дама.

Зашуршало, зашушукалось. Накрыло новой волной приторных запахов.

Арлетта растерялась. Сказать: «Я – шпильман» – или снова соврать что-нибудь?

Стукнуло, грохнуло, в прохладный затенённый двор ворвался горячий воздух с улицы и вопль: «Молю, пустите… О, майн доттер! Мы честный граждан! Мы ничего не делать».

Бенедикт! Ну, наконец-то!

– Простите, ваше высочество, – дрожащим голосом, старательно изображая крайний испуг, пролепетала Арлетта, – это мой отец. Он очень привязан ко мне и забыл о правилах приличия.

– Пропустите его, – милостиво произнесла принцесса.

Допущенный к высоким особам Бенедикт тут же бухнулся на колени. Видал он этих высоких особ во всех видах, и вблизи, и издали. В глубине души полагал, что лучше всего они смотрятся в фамильном склепе в дубовом гробу. Но разговаривать с ними умел. Арлетта совсем успокоилась. Воскресный день, конечно, испорчен, но, может, хоть вечер удастся провести с пользой и удовольствием.

– Мой доттер честный девушек. Она не сделать дурного.

– Её застали на Соломенной площади в компании известного вора, – подобострастно, но хмуро доложил старший из стражников, почуявший неприятности.

– Мы живьём на Соломьена-плац, на торг, – залебезил Бенедикт, – где работать, там и живьём. Мало ли кто там ходит туда-сюда. Мы честный шпильман.

– Шпильман? – переспросила принцесса.

– Фигляры, ваше высочество, – пояснил кто-то из сопровождающих дам, с трудом выговаривая полуприличное слово.

Другие зашептали: «Какой позор! Стыд! Скандал! Гоните их прочь. Ваше высочество, вам лучше уйти».

«Вот и славно, – подумала Арлетта, – её высочество в одну сторону, я – в другую».

– И ты позволяешь дочери заниматься этим ремеслом? – проворковала принцесса.

– Мы бедный артист, – униженно пробормотал Бенедикт, – война, разорьение, жена моя помьерла… Находить свой хлепп, где можьем.

– Сколько лет твоей дочери?

Арлетта не растерялась, быстро сжала, разжала за спиной пальцы обеих рук. Но Бенедикт не понял или вовсе туда не смотрел.

– Двенадцать, ваше высочество, только двенадцать. Пьять лет уже без муттер.

Вообще-то он был прав. С малолетнего спросу меньше. Но не теперь, ох, не теперь.

Свои годы Арлетта никогда не могла сосчитать точно. Бенедикт долго выдавал её за семилетнего чудо-ребёнка, мальчика или девочку, смотря по обстоятельствам. И лет ей обычно было ровно столько, сколько сейчас требовалось. Рост у неё был высокий, а фигура ещё детская.

– Двенадцать, – до мурашек ласковым голосом повторила принцесса, – я вижу, лгать она обучена просто прекрасно. Думаю, ей будет лучше у нас.

– О да, – льстиво вставила какая-то дама, – пока дитя не научилось чему-то похуже. Приют, созданный попечением вашего высочества, станет просто спасением для бедной крошки.

– Что? – ахнул Бенедикт, никак не ожидавший такого афронта, а, наоборот, рассчитывавший выпросить у сердобольных дамочек какую-никакую подачку.

– Ты должен быть благодарен, – надменно заметила принцесса.

Бенедикт явно никакой благодарности не испытывал.

– Ваше высочество, – воззвал он в отчаянии, – мон инфант! Единственный дочь!

– Твою дочь будут кормить и одевать, научат пристойному ремеслу. Она станет первой в моём приюте для девочек. Господину Ивару это понравится.

– Господину Ивару? – робко переспросили сзади.

– О да, – мечтательно сказала принцесса, – он подал мне эту мысль.

– Но, ваше высочество…

– Мы даже не станем требовать с тебя денег за содержание, – милостиво проговорила принцесса. – Забрать дитя с улицы – наш долг. Уведите её.

Арлетту снова крепко ухватили за локоть.

– Бенедикт! – вскрикнула она, но никто не отозвался. Её быстро тащили куда-то. Ноги запнулись о выбоину в полу, потом споткнулись о порожек.