Слепая ярость

Открыв глаза, Лунев успел увидеть, как Мягкова валится на пол. Потом вместо нее возникли два мужских силуэта в масках с прорезями для ртов и глаз. Один держал в руках пистолет с глушителем. Второй – такой же пистолет и десантный нож.

– Ку-ку, – сказал он. – Ты че там делаешь, братан? Картоху перебираешь?

Оба заржали. Тот, который был без ножа, спросил товарища:

– Что, валить его?

Второй вытер нож о шубу Мягковой, спрятал его и стал разглядывать снятое с мертвого пальца кольцо:

– Нехилый брюлик, – оценил он.

– Погоди ты со своим брюликом, – рассердился товарищ. – Я спрашиваю, валить этого подземного жителя?

Лунев хотел что-нибудь сказать, но не придумал, что именно. Он по-прежнему находился на волосок от смерти. Привыкнуть к этому состоянию было нельзя.

– На кой он нам сдался? – пожал плечами обладатель кольца. – Он в условия контракта не вписан. Но, если хочешь, вали. Мне без разницы.

– Я так думаю, что погожу. – Второй бандит выпрямился. – Скажем заказчику, что свидетель остался. Захочет мочкануть, пусть платит.

– Умный, как этот… Эпштейн.

– Эйнштейн.

– А они чем-то отличаются?

Напарники опять заржали. Потом один из них сплюнул в погреб и сказал:

– Пока живи, братела. Но наверх не спеши, не то мы передумаем.

– Охранники где? – спросил Лунев хрипло.

– Где-где, в Караганде. Не сцы в компот, там повар ноги мыл… Кроме жмуров, тут больше никого нет.

– Чао, – попрощался второй киллер.

Оба исчезли, как будто их дернули за веревку. Досчитав до ста, Лунев осторожно взобрался по лестнице наверх. Мягкова смотрела невидящим взглядом в потолок и скалилась, словно приготовившись кусаться. Лунев забрал у нее пистолет, вышел в сени и увидел там два трупа, притащенные со двора. Снег на их одежде и обуви еще не успел растаять, зато под ними расплывалась темно-красная лужа.

Лунев выключил свет и вышел на крыльцо, изгаженное кровавыми мазками. Занималась заря. Впереди был новый день.

«А я все еще живой», – подумал Лунев и не почувствовал радости от этого. Окружающий мир нравился ему все меньше. Морщась от головной боли, он собрал все, что могло послужить уликами против него, сел в машину и покинул гостеприимное село Рачки.

Примерно час спустя Лунев загнал БМВ на стоянку перед загородным «Мегамаркетом» и провалился в сон.

Глава 21 Отцы и дети

Наталья Степановна никогда не дозвонилась бы губернатору Никодееву, несмотря на то, что у нее был его номер, найденный дочкой в интернете. Помогло стечение обстоятельств, о котором она ни за что не смогла бы догадаться.

Накануне Никодеев засиделся у приятеля в загородном доме. После воспоминаний губернатора о деревенской молодости ему отчаянно захотелось на природу, поближе к лесу и речке. Приятель пригласил двух веселых девушек, которые составили компанию скучающим мужчинам. Днем они жарили шашлыки, пили вино и парились в баньке, а вечером перешли на водку и бильярд.

К себе домой Никодеев попал далеко за полночь. Случайно разбудив супругу, губернатор был вынужден выслушать от нее то, о чем в приличном обществе принято молчать. Всю ночь Никодеев промаялся оттого, что ныла печень, после чего он дал себе слово не пить хотя бы пару недель. Утро его тоже не радовало. Во рту было сухо, как в пустыне, голова раскалывалась на части, а руки противно дрожали. Глядя на себя в зеркало, Никодеев понял, что стареет и пора выбирать развлечения себе по возрасту, если он хочет еще пожить.

На работу Никодеев явился во взвинченном состоянии. С самого утра жена снова отчитала его, как мальчишку, за позднее возвращение домой. Он вошел в кабинет, мечтая прилечь на диван и немного отдохнуть. Но едва он успел ослабить галстук и расстегнуть верхние пуговицы рубашки, как в дверь постучали и тут же ее открыли.

– Александр Сергеевич, – вкрадчиво сказала секретарша, просунув в дверную щель красивое лицо, – к вам пришли…

– Что значит «пришли»? – прорычал Никодеев, застегивая ворот. – Я губернатор, и ко мне нельзя прийти, когда вздумается!

– Так по записи… – проблеяла секретарша, приоткрыв глянцевые губы. – Еще неделю назад на прием записывались.

– И что из того, что записывались? – Вскочив с дивана, Никодеев сорвал с шеи галстук и заорал: – Убирайся!

– Но… – взмолилась секретарша. – Александр Сергеевич, ведь записывались…

– Дура! – Голос Никодеева сорвался на фальцет. – Ты уволена. Чтобы через пять минут твоего духу здесь не было!

Дверь за секретаршей закрылась. Сначала снаружи послышались приглушенные голоса, а затем – звук удаляющихся шагов по паркетному полу. Когда все стихло, Никодеев опустился на диван и уронил голову на ладони.

– Одни идиоты вокруг… – прошептал он себе под нос. – И клоуны.

На столе зазвонил телефон. Никодеев вскинул голову и несколько секунд просто смотрел на него, но тот не умолкал. Он встал и, подойдя к столу, снял трубку. Про себя он подумал, что это, конечно, не губернаторское дело – на звонки отвечать, но ведь он только что уволил секретаршу, а это могло быть что-то срочное.

– Никодеев слушает, – произнес он устало.