Слепая любовь

— Кто тебя проинформировал? Лето — обычный мертвый сезон! Как повсюду… Ну, раз ты знаешь, тем более есть смысл. Короче. После кладбища все поехали в агентство, это напротив «Сандунов», я скажу точный адрес. А Саня вместе с Ириной остались еще там. Как раз же похороны того мальчика… А позже Сева Голованов, он сейчас, после гибели Дениса, директора, исполняет обязанности директора, позвонил Ирине, чтобы узнать, когда они собираются подъехать. И та ответила, что, наверное, совсем поздно, потому что они решили вдвоем отправиться в парк «Сокольники». Зачем, ты думаешь? Пивка попить! Вот, елки-палки! Помирились наконец, значит! Слава тебе, Господи! — Меркулов даже, суеверно сплюнув через левое плечо, перекрестился. — И теперь у тебя появился прекрасный шанс. Поезжай в Сокольники, там есть три точки, я их назову, где ты сможешь легко обнаружить Саню. Сделай вид, что встреча чисто случайная. Заодно с его супругой познакомишься, обаятельная женщина, хотя… ну ладно, не буду. Ну и… Вот так, Сеня, дорогой! Готов?

— Да я к черту на рога готов, только бы…

— А оно примерно так и получится! — засмеялся Меркулов и придвинул к себе лист бумаги, чтобы нарисовать члену-корреспонденту Академии план расположения пивных точек в парке «Сокольники».

2

— Ирка, а ведь ты здесь, со мной, никогда не была…

— Зато тобой здесь, надо понимать, давно все тропинки истоптаны, — лукаво сверкнув глазами, ответила Ирина.

Турецкий прислушался: не сарказм ли прозвучал в упреке? Нет, хотя и показалось. Это бесконечное «кажется» ему так уже осточертело, что и рад бы не прислушиваться к интонациям, да привычка какая-то противная уже выработалась. Пора отказываться, пора…

— Да… истоптано… А ты знаешь, первое мое уголовное дело расследовалось именно тут. Вместе с Костей… Потом… а! — Турецкий отмахнулся от собственных воспоминаний. — А еще, если помнишь, когда Славка вас с Нинкой отправил в Абхазию?..

— А… — засмеялась Ирина, — это когда ты разочаровался во всех своих друзьях-товарищах? Помню, Шуринька! Ну, артист! Ты скажи мне честно, вот сейчас, дело прошлое… Ты что, в самом деле тогда хотел взаправду застрелиться? И неужели сделал бы это?

— Почему — «бы»? Просто в обойме оказались пустые гильзы. Даже и не холостые патроны…

— Шурик, ну как ты мог? Ты о нас с Нинкой хотя бы подумал…

— Вот как раз потому, что подумал… Чтоб эти… козлы от вас отвязались… Ты ж их не знаешь, а я-то знал… Да ладно, чего теперь?

— Сам начал…

— Сам, конечно, извини. А, кстати, как тебе наша дочка? Кажется, ей Англия пошла на пользу.

— Я боюсь, что даже слишком. Эта ее новая манера… Категоричность, «я считаю…», безапелляционный тон… Рановато, Шурик, хотя я не против, а тоже — за.

— Но ведь взрослый человечек…

— Ты сейчас будешь сердиться, но я должна все равно признаться.

— А ты не серди меня! — засмеялся Турецкий. — Что за признание? Очередная измена мужу?! — Турецкий округлил в неподдельном ужасе глаза и стал шарить взглядом по столу, будто в поисках ножа.

— Да ты обязательно рассердишься, — не приняла его игры Ирина, — если я скажу, что Нинка тебя любит гораздо больше, чем меня, хотя я ее мать! А ты, естественно, никакая не мать! И она это в последнее время постоянно подчеркивает.

— Что я — не мать? — Турецкий захохотал.

— Нет, конечно, я говорю о том, что, по ее убеждению, ты умнее, сильнее, несмотря ни на что, добрее, может быть, по отношению к ней, менее требователен… Что еще?

— А что может быть еще, Ирка, если ты ее пытаешься терроризировать, когда у тебя со мной не получается. Но я-то не обижаюсь, а она маленькая.

— Ага, а меня, значит, вам всем можно обижать? Только потому, что я уже большая?

— Не сердись, ты обещала… И тебя нельзя. Но Нинка… А пусть она дома почувствует себя на минутку самой главной! Ну, надо ей! Это — самоутверждение, она потом будет английским подругам рассказывать, как ее здесь любят и все разрешают. Вполне возможно, в отличие от них. Рассказывать и при этом не врать, понимаешь? Такое ведь дорогого стоит!

— Я не понимаю только одного, Шурик, — печально заметила Ирина, улыбнувшись. — Кто из нас двоих больший психолог? Конечно, ты прав, а я — балда. Я все чего-то боюсь. Видимо, по старой памяти. Отложилось уже где-то в мозжечке, что опасность постоянно рядом и надо без конца оглядываться. Хотя и повода уже вроде нет… Ну, такая я, не сердись.

— А я тебя за это и люблю, понятно?.. Вот допьем, выйдем, я тебя затащу за угол, в кусты сирени, и стану целовать.

— Ага! — словно обрадовалась Ирина. — Значит, это у тебя отработанный годами маневр?!

— Ну, знаешь! — оторопел Турецкий. — Это только замужней женщине такое может в голову прийти! Вот уж не думал!

— Ну, конечно, у тебя такие финты уже давно на автомате проходят?

Он готов был обидеться, но заметил-таки чертиков, скакавших в глазах жены, и засмеялся с облегчением.

— Ирка, ты уж меня не пугай, пожалуйста, а то так и пивом можно подавиться… Чем бы тебя еще угостить?

— По-моему, — Ирина осторожно погладила себя по животу, — мне уже не пить пиво надо, а в одно заведение… Кстати, оно тут вообще-то имеется?