Слепая любовь

Вот с таким досье он и пришел к Турецкому, зная, что у Александра Борисовича, отправившего Нину учиться в Англию, несомненно, есть там и соответствующие связи, пользуясь которыми можно уточнить все данные на молодого Роберта Брентона, владельца, похоже, не принадлежащей ему фирмы «Мод оф лайф…».

Новость была просто очаровательной. Ну и что же делать будем теперь? Ломать себе голову дальше или послать всех к черту, открыть профессору Осипову тайну его дочери, и пусть уж он сам разбирается со своими проблемами? Серьезный, между прочим, вопрос.

Но пока «Глория» станет его решать, у этих молодых, судя по тому нетерпению, которым «кипят» оба, могут случиться неприятности. Не в том смысле, что до Брентона дойдут слухи о странном для невесты поведении его подруги, хотя у разъяренного Хлебникова или того из его коллег, кто остался еще на свободе, руки-то развязаны, а месть может оказаться действительно отвратительной и непредсказуемой. Сайт в их полном распоряжении, и они наверняка контролируют встречи и послания своих «клиентов». А к Юлии Осиповой у того же Хлебникова тем более может найтись масса серьезнейших претензий. Все-таки две ее «протеже» оказались на поверку не теми, за кого себя выдавали. Тут и на подставу похоже! А загнанный в угол зверь вдвойне опасен. Девушка и сама, похоже, не до конца понимает, в какую ловушку угодила и куда она так настойчиво затягивала свою подругу Наташу, даже сердилась, когда та отказывалась. Ну а Нинка — это другое дело, ее она вести туда не хотела. Но, вероятно, проговорилась Хлебникову, а тот немедленно клюнул: еще бы, такой кадр! Для его посетителей извращенцев — самый цимес! Он же видел, что Нинка врет про свой возраст, но не остановился. А потому что понял: заступиться за нее некому. Он бы и маму использовал.

А что касается Брентона, то без веских аргументов в пользу его честности и открытости может служить лишь подробнейшее досье на него. А не то, что он вывесил на форуме. И кто это может сделать? Макс недвусмысленно намекал на Питера Реддвея, руководителя международной школы по подготовке специалистов по борьбе с террором. Школа эта размещается в Германии, у подножия Альп, в Южной Баварии, в маленьком курортном городке Гармиш-Партенкирхен. В свое время, сразу после организации этой школы, Александр Борисович даже преподавал там основы следственного дела. Считался заместителем Питера и до сих пор сохранял с ним дружбу. Иногда ездил, встречался, нередко и Пит, бывший кадровый разведчик США, то есть враг номер один, был заместителем директора ЦРУ, приезжал в Россию. Теперь все у них было давно позади, и сезон вражды, как говорил Реддвей, закончился. Не все в Штатах, правда, разделяли его точку зрения, но Питер помогал всегда другу Алексу, даже звал его продолжить в школе совместную работу по воспитанию уникальных кадров.

В свою очередь, у Пита были верные друзья в Англии, иначе как бы Нинка с такой легкостью поступила в Кембриджский колледж? Эта байка про отдаленную родню в Англии могла произвести впечатление только на такого мерзавца, как Хлебников, у которого глаза уже затягивала пелена порочной похоти. Умный бы и трезвомыслящий на такую удочку не клюнул. Или уж, во всяком случае, хорошо и не раз бы проверил. И тем не менее…

Значит, Пит!

— Поступим так, — предложил Александр Борисович Максу. — Ты прямо сейчас составляешь подробнейшее — из того, что есть, — досье на этого типа, я звоню Питу и объясняю на пальцах ситуацию. Затем мы кидаем ему досье и умоляем о помощи, мол, чистая душа гибнет от неразделенной любви или что-то еще в этом роде. Сроку даем ему… вчера, да, именно так, Питер поймет и примет на себя ответственность. А работать быстро он умеет и других заставлять тоже. И затем ждем. И больше никаких шагов пока не предпринимаем, поскольку они могут быть чреваты. Не для нас, естественно, а для Юлии. Согласен?

Макс кивнул и положил пальцы на клавиатуру. А Турецкий взял трубку мобильника. Не надо телефонный номер вспоминать, не надо старательно тыкать в маленькие кнопки бесчисленное количество раз, боясь ошибиться и промазать, чтобы потом набирать все заново, — ничего не надо, вызвал в меню Пита и нажал кнопку.

И Реддвей откликнулся, хотя для него это было рановато, в девятом часу он еще завтракает — обильно и плотно. Чтобы дотерпеть до ланча. И чтобы потом уже, к пяти, усесться за обед. Ну а ужин — это так, если друзья навестят или что-нибудь испортит настроение еще днем.

Питер отозвался так громко, будто стоял тут же, в «Глории», за дверью.

— Хелло, Алекс! Тебя приветствует твой старый друг! — он всегда сразу брал на себя инициативу, и Турецкий каждый раз смеялся по этому поводу.

Однажды рассказал даже случай, который был с его коллегой, следователем еще во время работы в Московской городской прокуратуре, в середине восьмидесятых.