Слепень

— Несомненно, преступник пытается нас убедить, что Поликарп Осипович совсем недавно находился дома и куда-то ушёл. Календарь открыт на вчерашней дате, шахматная партия на столе. Но это не так. Если вам, уважаемый Пров Нилович, недостаточно молочной бутылки с краской, устройства, имитирующего наличие людей в комнате, замученного и исхудавшего кота, вынужденного справлять нужду где придётся, то обратите более пристальное внимание на тот же настольный календарь. Оборотная часть испещрена какими-то математическими расчётами, включая двадцать второе апреля. Исчез листок за двадцать третье апреля. Дальше нет ни одной пометки. Очевидно, профессор привык использовать календарь как своего рода блокнот. Что там за вычисления, я не знаю. Хорошо бы показать их специалисту и получить заключение. Но, согласитесь, странно, что с двадцать второго апреля по двадцать седьмое мая нет ни одной заметки. Всё это красноречиво свидетельствует об отсутствии профессора в течение продолжительного времени. Я вам скажу больше: преступник что-то искал в кабинете. И это были какие-то записи или небольшой клочок бумаги, потому что он скрупулёзно осмотрел каждую книгу библиотеки. Сначала он брал по одной, листал и возвращал обратно, затем это ему надоело, и он начал снимать их целыми стопками, проверять и ставить на полку в произвольном порядке.

— Как вы это определили? — удивился Добраго.

— Поликарп Осипович, как и любой другой книголюб, для которого библиотека не собрание бесполезной, но престижной литературы, а справочник по многим темам. Он располагал книги согласно областям знаний или литературным направлениям: полка по географии, другая по истории, математике, физике, половина полки — лёгкие романы, потом — приключения и прочее. Но это правило соблюдается только вначале. А начиная с середины, книги стоят уже не в таком порядке, как раньше. Нет-нет да и промелькнёт то тут, то там явное несоответствие тематики соседним книгам. Ближе к концу — полный беспорядок. Очевидно, злоумышленник очень торопился. — Ардашев достал коробочку ландрина, повертел её в руках, убрал в карман и продолжил: — А шахматная доска, покрытая слоем пыли? Если представить, что мой соперник, опытный шахматист, так бездарно играл, то он уж точно не стал бы оставлять шахматную доску в позиции, где ему был поставлен мат. Человек так устроен, что он старается поскорее забыть свои неудачи и промахи. А тут целый месяц перед глазами маячит проигранная партия. Зачем? Почему? Ответ прост: чтобы убедить нас в том, что Поликарп Осипович только что покинул дом.

— Откровенно говоря, ваши рассуждения выглядят не слишком логично, — раздался чей-то голос.

Все обернулись. В дверях стоял невысокий, явно злоупотребляющий излишествами, грузный человек лет пятидесяти пяти с заметной проплешиной, обвислыми щеками и усами подковой. Если в молодости люди сначала стремятся вверх, то у незнакомца уже давно начался обратной рост — к земле.

— А! Прибыли! — воскликнул пристав. — Это наш мировой судья первого участка Архип Андреевич Семивзоров. Я попрошу вас, Архип Андреевич, пройти со мной в соседнюю комнату. Надобно кое-что обсудить.

Мировой судья благосклонно кивнул и проследовал за полицейским.

Ардашев тем временем взял в руки логарифмическую линейку в виде туба на деревянной подставке и принялся её внимательно осматривать. На её нижней части была выцарапана, скорее всего, циркулем едва заметная формула. Клим Пантелеевич вынул из кармана складную цейсовскую лупу и стал её рассматривать. Затем выставил на линейке какие-то цифры и раздался характерный щелчок — круглая дверца открылась. Адвокат повернул цилиндр, и прямо ему в ладонь выпал свёрнутый втрое календарный лист за двадцать третье апреля, испещрённый квадратными корнями, степенями, логарифмами и русскими буквами.

Как раз в этот момент в комнату вернулись пристав и мировой судья.

— Что это? — изумился Добраго.

— Возможно, это и есть формула, позволяющая точно угадывать «счастливые» лотерейные билеты, но точно сказать не могу. Однако можно догадаться, что д. р. — это день рождения, м. р. — месяц рождения, а г. р. — год рождения. Но всё равно следует обратиться к человеку, разбирающемуся в математике.

— Хотите сказать, преступник искал именно её?

— Пока я ничего не хочу сказать, кроме того, что на торце логарифмической линейки был выбит пример, с помощью которого этот секретный замочек и открывается. Я слышал о таких сюрпризах, но не встречал. Для того чтобы ларчик открылся, следовало логарифмировать обе части равенства. Слава Богу, я ещё помню, как обращаться с линейкой, и не забыл способы решения подобных задач. И потайной замочек сработал. А этот лист лежал внутри.

— Так вот, господа, — проговорил судья Семивзоров, — я не удивлюсь, если окажется, что все эти фокусы затеял сам Поссе. Сбежал небось со всеми выигранными денежками, а чтобы никто на них не покусился, устроил в доме шапито.

— Позвольте, — усмехнулся Ардашев, — вы считаете, что и вчера профессор был здесь и зажигал свечи и фонарь?