Слепень

— А что тут изобретать? Котофеем пусть и будет.

— Правильно!

— Тогда, пожалуй, господа, я вас оставлю. Понесу этого парня домой. Покормлю.

— Конечно. Спасибо, что вызвали меня, — поблагодарил Добраго.

Уже у самой двери Игнатьев сказал:

— Если позволите, Клим Пантелеевич, я вас позже навещу.

— Всегда рад, — проговорил Ардашев. — Только кота зовут Лагранж.

Услышав своё имя, кот замяукал.

— Лагранж? Откуда вам это известно? — изумился Родион Спиридонович.

— На подоконнике у крайнего правого окна лежит кошачий ошейник, на нём написано: «Лагранж, Мещанская, 24». Форточка там не закрывается на поворотную щеколду из-за того, что, будучи всегда открытой, древесина от влаги разбухла. А отворена она была постоянно, потому что Поликарп Осипович разрешал коту ходить через форточку на улицу и справлять нужду. Соответственно, и ошейник с именем и адресом нужен был для того, чтобы в случае невозвращения домой Лагранжа его могли вернуть хозяину за вознаграждение. В доме, как вы заметили, кошачий ящик с опилками отсутствует, оттого здесь и запахи. Преступник, пытаясь создать впечатление нахождения в доме профессора, кота не выпускал и форточку закрыл.

Клим Пантелеевич подошёл к окну и распахнул форточку. Кот мгновенно выскочил из рук Игнатьева, запрыгнул на подоконник и растворился в пространстве открытого прямоугольника. Присяжный поверенный растерянно развёл руками и пробормотал:

— Где же теперь я его найду?

— Не беспокойтесь, Родион Спиридонович. Ещё вернётся в дом.

— Лагранж — странная кличка, — изрёк пристав и усмехнулся: — А впрочем. Стоит ли удивляться? Профессору чудачеств было не занимать.

— Это фамилия известного французского математика XVIII века, внёсшего много нового в теорию чисел и теорию вероятностей. Это как раз то, чем занимался Поссе, пытаясь соединить математический анализ и хорарную астрологию. Я полагаю, ему это удалось. С помощью сего симбиоза, как следует из его писем, он научился выигрывать в любую лотерею, то есть почти на сто процентов угадывать выигрышные номера.

— Помилуйте, Клим Пантелеевич, да разве такое возможно? — вымолвил полицейский, медленно проводя пальцами по бакенбардам.

— В своём последнем письме Поликарп Осипович поведал, что ему удалось вывести некоторые математические величины и он на пути открытия идеальной формулы, позволяющей угадывать номера «счастливых» лотерейных билетов практически безошибочно. Он ждал розыгрыша лотереи «Тюльпан», билеты купил в столице, заполнил и отправил. Вернулся в Туапсе и продолжил работать над уточнением формулы.

— Тогда, выходит, любой человек, имеющий под рукой формулу профессора Поссе, мог выиграть в лотерею? — высказал мысль Игнатьев.

— Да, если только профессор написал итоговую формулу с пояснениями, доступными для простого смертного.

— Что ж, господа, давайте осмотрим кабинет, — проговорил пристав и шагнул в соседнюю комнату.

Книги от пола до потолка занимали три стены кабинета. Сквозь оконное стекло солнечный луч падал на письменный стол и упирался в спинку деревянного кресла, рядом с которым стоял венский стул. Поверхность стола занимал письменный прибор, каменный стакан с карандашами и счётный цилиндр Нестлера[30], настольный календарь, «Отчёт Общества Армавир-Туапсинской железной дороги за 1913 год» и совсем небольшая шахматная доска с расставленными фигурами.

— Клим Пантелеевич, это ваша партия? — осведомился пристав.

— Да.

— А вот и ваши письма, даже с конвертами, — указывая на картонную коробку, заключил полицейский. Он взял одно, прочёл и спросил: — Вы сказали, что профессор прислал вам последнее письмо, датированное двадцатым апреля?

— Именно. А ответ я отправил двадцать третьего, в день получения.

— Вот оно и есть, — пристав потряс конвертом. — И прежние ваши послания тоже здесь… Учитывая, что календарь остался открытым на дате «27 мая — вторник», можно предположить, что профессор находился дома ещё вчера вечером.

— Кстати, господа, я нигде не вижу очков хозяина. Он всегда был в них, — промолвил Игнатьев.

Ардашев полистал календарь, осмотрел шахматную доску, затем открыл несколько ящиков письменного стола и остановился у книжных полок. Оглядывая их, сказал: