Слепое Озеро

Внутри БЭК-колец, в почти бесконечном фазовом пространстве обитали квазибиологические нейронные сети, связанные с окружающим миром (поначалу) телеметрией, идущей от интерферометров «Галилея», выполняющие над ней преобразования Фурье, чтобы отделить от шума все более угасающий сигнал, а затем (загадочным образом) научившиеся извлекать этот сигнал из ниоткуда посредством того, что теоретики называли «иными способами». Они обратились к Вселенной, подумал Рэй, и Вселенная отозвалась. Массив БЭК-колец знал такие вещи, о которых люди могли лишь догадываться. А теперь его взаимодействие с физическим миром перешло на новый уровень.

Помещение БЭК-колец в трех этажах представляло собой «чистую комнату», соответствующую стандартам НАСА. Там ничего не должно было жить (если не считать самих БЭК-колец). Но сейчас, как привиделось Рэю в полутьме, помещение чем-то заросло – если и не живым, то во всяком случае самовоспроизводящимся. Прозрачная поросль частично заполнила собой зал с БЭК-кольцами и ползла вверх по стенам, словно изморозь на стеклах. Сам пол зала в десяти метрах под ними был залит густой хрустального вида жидкостью, которая тускло отблескивала и колыхалась, словно морская пена на пляже.

– Это чтобы БЭК-кольца могли работать без электричества, – объяснила Тесс. – Корни уходят далеко вниз. К источнику тепла.

Как глубоко нужно уйти вниз, чтобы достать до «источника тепла» посреди снежной прерии? Полкилометра, километр? До самой расплавленной магмы? Неудивительно, что здание затрясло.

А Тесс откуда все это знает?

Очевидно, она как-то научилась чувствовать БЭК-кольца. Заразное безумие, подумал Рэй. Тесс всегда была не слишком эмоционально устойчива. Возможно, БЭК-кольца обернули это в свою пользу.

Он бессилен: и до пластин ему не добраться, и дочь искалечена самым безнадежным образом. Осознание ударило Рэя в лоб все равно что физически. Он привалился к стене и сполз по ней на пол, едва не выпустив нож из ослабевшей правой руки.

Тесс опустилась на колени рядом и заглянула ему в глаза.

– Ты устал, – сказала она.

Это верно. Он устал, как никогда в жизни.

– Знаешь, – сказала Тесс, – она ведь была не виновата. И ты тоже.

Кто и в чем не был виноват? Рэй в недоумении посмотрел на дочь.

– Что ты успел выйти из машины, – объяснила Тесс. – Что остался в живых. Ты ведь был просто ребенок.

Она говорила о том, как погибла его мать. Хотя Рэй никогда Тесс про это не рассказывал. И Маргерит не рассказывал, и вообще никому за всю свою взрослую жизнь. Мать Рэя (ее звали Бетани, но Рэй всю жизнь называл ее только «мамой») привезла его в школу на большом семейном «Форде», таких машин уже давно не делают, она работала на комбинации биодизеля и аккумуляторных батарей, что после саудовского конфликта стало обычным делом – патриотический автомобиль, которым он очень гордился. Машина была ярко-красной, Рэй это хорошо запомнил. Ярко-красная, словно дорогая игрушка, гладкая, будто тефлоновая, и сверкала эмалью. Рэю было десять лет, и он обращал особое внимание на цвета и текстуры. Мать довезла его до школы, мальчик бодро выскочил из машины и был уже почти у ворот (мгновенное фото: академия «Бэйден», частная средняя школа в зеленом районе Чикаго, фешенебельно-старинное здание из желтого кирпича, мирно дремлющее в свете теплого сентябрьского утра), когда обернулся, чтобы помахать ей рукой (ладонь в воздухе, гул детских голосов и высоковольтный стрекот цикад), как раз вовремя, чтобы увидеть, как фургон «Мобильной службы здравоохранения «Модесто и Фукс» – угнанный, как выяснилось впоследствии, наркоманом, рассчитывавшим пополнить запасы из аптечного отсека, – вылетает с Дюшейн-стрит по встречной полосе прямо в бок красному «Форду».

Патриотический автомобиль выдержал удар, но, к несчастью, мать Рэя заметила приближающийся фургон и приняла ошибочное решение выскочить из машины. «Модесто и Фукс» ударил в полуоткрытую дверь и швырнул Бетани Скаттер на асфальт, распоров ее живот, словно открытую посередине красно-синюю книгу.

Рэй, видевший все с олимпийской перспективы накатывающего шока, успел сделать определенные наблюдения относительно человеческой природы, оставшиеся с ним на долгие годы. Люди, как и их обещания, хрупки и ненадежны. Люди представляют собой надутые жидкостью и газом мешки в маскарадных костюмах (Мать, Отец, Учитель, Психотерапевт, Жена), но готовы в любой момент вернуться в естественное состояние. А естественное состояние для биологической материи – быть раскатанной по асфальту.