Слепое пятно

В этом я не сомневался. Почему-то она напоминала девушку из сновидений, чистую, как ангел. Ее печаль лишь усиливала ее красоту. В то мгновение меня поразило осознание: я мог полюбить эту женщину. Она… да о чем я думаю? Мои мысли виновато обратились к Шарлоте. Я ведь любил ее с детства. Я был бы трусом… Меня вдруг охватил безумный страх. Должно быть, от ревности.

— Этот Рамда… Он — твой муж? Вы так похожи…

— Ох, — ответила она, — зачем ты так говоришь? — Ее глаза сверкнули, лицо стало строже. — Рамда! Мой муж! Если бы ты только знал! Я его ненавижу! Мы враги. Именно он открыл «Слепое пятно». Я здесь, потому что он — Зло. Я должна наблюдать за ним. Я люблю ваш мир, весь до остатка. Я хочу спасти его. Я люблю…

Она уронила голову. Чем бы она ни была, плач не был чужд ее природе.

Я коснулся ее волос. На ощупь они были мягче всего, чего я когда-либо касался. Они так блестели, словно вся прелесть ночи была сплетена в шелковые нити. Она любила, любила; я тоже мог полюбить… Я был в шаге от того, чтобы сдаться.

— Скажи мне лишь одно, — попросил я. — Отдай я тебе это кольцо, спасла бы ты доктора и Чика Уотсона?

Она подняла голову — глаза ее сияли. Но она не ответила.

— Спасла бы?

Она покачала головой.

— Я не могу, — ответила она. — Это невозможно. Всё, что в моих силах, — спасти тебя для… для Шарлоты.

Было ли это тщеславием с моей стороны? Не знаю. Мне почудилось, ей было нелегко это сказать. Честно говоря, я любил ее. И знал это. Я любил и Шарлоту. Я был влюблен в них обеих. Но продолжал стоять на своем.

— Профессор и Уотсон живы?

— Да.

— В сознании?

Она кивнула и произнесла:

— Гарри, это я могу тебе открыть. Они живы и понимают, что происходит. Ты сам их видел. У них только один недруг — Рамда. Но они никогда не должны покинуть «Слепое пятно». Я — их друг так же, как и твой.

Меня охватил внезапный прилив смелости. Я вспомнил слово, данное Уотсону. Я любил старика профессора. Я жаждал их спасти. Если понадобится, я пойду до конца. Или я, или Фентон — один из нас найдет разгадку!

— Кольцо останется у меня, — сказал я. — Я отомщу за них. Не знаю, как и где, но я чувствую, что сделаю это. Даже если мне придется последовать…

При этих словах она выпрямилась. В ее глазах был испуг.

— О, зачем тебе такое говорить? Так не должно быть! Ты погибнешь! Не делай этого! Я должна тебя спасти. Один ты не пойдешь. Трое… этого нельзя допустить. Если ты пойдешь, я пойду с тобой. Возможно… ох, Гарри!

Она снова уронила голову; ее тело трясло от рыданий. В конце концов, она ведь была девушкой. Любому настоящему мужчине будет не по себе в присутствии плачущей женщины. Я снова оказался в шаге от того, чтобы сдаться. Вдруг она подняла взгляд.

— Гарри, — грустно сказала она, — у меня к тебе всего одна просьба. Ты должен повидаться с Шарлотой. Ты обязан забыть меня; мы бы никогда не смогли… ты ведь любишь Шарлоту. Я видела ее — она прекрасная девушка. Ты давно ей не пишешь. Она беспокоится. Помни, как много ты значишь для ее счастья. Ты ведь пойдешь?

Это я мог пообещать.

— Да, я навещу Шарлоту.

Она поднялась из кресла. Я держал ее ладонь. И вновь, как тогда, в ресторане, я поднес ее к губам. Она покраснела и отняла руку; она закусила губу. Ее красота была выше моего понимания.

— Ты должен увидеться с Шарлотой, — повторила она, — и сделать так, как она скажет.

Потом она ушла. Ее ждал автомобиль. Последним, что я видел, был мерцающий свет его задних фонарей, растворяющийся во мраке.

Глава XVI Шарлота

Оставшись один, я погрузился в мысли о Шарлоте. Я любил ее и не сомневался в этом. Сравнивать ее с Нервиной было невозможно. Первая была, как я, человеком; я знал ее с мальчишеской поры. Вторая была соткана из эфира, и моя любовь к ней была чем-то иным. Она словно вышла из снов и лунных бликов; ее красота была окутана дымкой, точно мираж; она была как будто бестелесной.

Я написала детективу записку и оставил ее на своем столе. После этого я собрал чемодан и поспешил на станцию. Коль скоро я решил ехать, делать это надлежало немедленно — я не мог довериться себе надолго. Эта поездка была глотком воздуха; на какое-то мгновение я забыл об отчужденности. Одиночество и усталость! Как они меня пугали! Мне удалось освободиться от них разве что на пару мгновений. В поезде эта смесь чувств вернулась вновь и навалилась на меня с поразительной силой.

Я купил билет. Когда проводник делал обход, то прошел мимо меня. Он собрал билеты у всех пассажиров вокруг, а меня попросту не заметил. Сначала я не обратил на это внимания, но потом, когда он прошел по вагону несколько раз, я сам протянул ему свой билет. Он не остановился, словно меня, вообще, не существовало, затем я коснулся его.

— Где вы сидели? — удивленно спросил он.

Я указал на свое место. Он слегка нахмурился и переспросил:

— Там? Хотите сказать, вы сидели на том месте? На какой станции вы сели в поезд?

— В Таунсенде.

— Чудно, — ответил он, компостируя билет. — Я несколько раз проходил мимо этого места. Там было пусто!