Слепой. Приказано выжить

В это утро Чапай немного отстал от обычного графика, задержавшись во дворе, чтобы поболтать с дворником Равшаном. Темой беседы стало короткое непечатное ругательство, которое кто-то полуметровыми буквами криво написал на стене трансформаторной будки. Написано было не мелом, как это делалось в прошлом веке, а быстросохнущей эмалью из аэрозольного баллончика, и не на штукатурке, которой тут и не пахло, а прямо на силикатных кирпичах. К моменту появления во дворе Чапая неутомимый таджик уже опробовал на надписи мокрую тряпку, наждачную бумагу и растворитель для нитрокраски. Растворитель помог лучше всего, но проблему так и не решил: буквы слегка размазались, но не исчезли, просто подернувшись этаким туманным ореолом одного с ними цвета.

Вместе с дворником посетовав на вандалов, которым нечем занять руки, Василий Иванович авторитетно заявил, что удалить въевшуюся в пористую поверхность кирпича похабную надпись теперь можно разве что зубилом, и посоветовал просто ее закрасить — взять такой же аэрозольный баллончик и задуть к чертовой матери, а нет, так замазать кистью или валиком. «А краску и-ги-де возьму?» — печально спросил Равшан. Природа его печали была вполне понятна, но Чапай все-таки подал абсолютно бессмысленный совет обратиться в управляющую компанию. Дворник высказался в том смысле, что адрес, по которому его пошлют в управляющей компании, написан прямо тут, на стене трансформаторной будки, и, чтобы его узнать, вовсе незачем так далеко ходить. «Это факт», — согласился Василий Иванович. Они еще немного поругали управляющую компанию, которая только и умеет, что драть с жильцов втридорога за коммунальные услуги, после чего отставной особист умело закруглил опасно клонящийся в сторону посильного материального вспомоществования малоимущим дворникам разговор и продолжил путь в направлении магазина. Равшан же, еще немного повздыхав над неприличной надписью, удалился в противоположном направлении — надо понимать, к себе в дворницкую, за краской, баночка-другая которой у него наверняка была где-нибудь припрятана.

Следующим отступлением от правил стала бутылка портвейна, которую малопьющий Чапай, поддавшись неожиданному, удивившему его самого порыву, приобрел вместе со своеобычными кефиром, половинкой батона и пачкой пельменей. Что ни говори, а события последних дней основательно выбили его из колеи. Один разговор на Поклонной Горе почти наверняка отнял у него несколько месяцев, а может быть, и лет жизни. Чапай был уверен, что в тот раз прошел на волосок от смерти, чего с ним не случалось уже давненько. (Вообще-то, такого с ним не случалось вообще никогда, но сказка о героическом прошлом сотрудника компетентных органов Саблина была сочинена так давно, что он сам успел в нее поверить.) Расшатанные нервы надобно лечить, а подполковник Саблин был еще не настолько стар и немощен, чтобы предпочесть валерьянку спиртному.

Держа в левой руке потяжелевший почти на килограмм против обычного пакет, Чапай вышел из магазина. У расположенной справа разгрузочной рампы стоял грузовой «мерседес», и два смуглолицых, откровенно нерусской наружности грузчика таскали из открытого кузова ящики с молоком и сметаной. Поодаль, дожидаясь, видимо, своей очереди стать под разгрузку, калился на утреннем солнышке синий грузовой микроавтобус Горьковского автозавода — то ли «соболь», то ли «баргузин», то ли прародительница названных моделей, старушка «ГАЗель». Слабо разбиравшийся во всех этих модификациях одного и того же барахла Чапай скользнул по микроавтобусу рассеянным взглядом и пошел, было, своей дорогой. Но тут смысл увиденного проник в его сознание, и он замер, не зная, как быть дальше. Туманные представления о том, что предписывают в подобных случаях правила конспирации, вошли в острое противоречие с тем, что подполковник Саблин привык делать (и, наоборот, не делать) при виде начальства. Секретному агенту при исполнении надлежало, по всей видимости, как ни в чем не бывало идти своей дорогой и, держа ушки на макушке, ждать развития событий. Простому военнослужащему следовало, как минимум, приветствовать старшего по должности путем прикладывания правой ладони к головному убору, а военнослужащему в отставке при виде временного работодателя полагалось хотя бы поздороваться.

Сидевший за рулем микроавтобуса майор Полынин пришел связному на выручку, приветливо окликнув его из окна:

— Василий Иванович, доброе утро! Своих не узнаёте?

Выйдя из ступора, который длился недолго исключительно благодаря этому неуместно веселому оклику, Чапай повернулся к машине лицом и приблизился. В машине, помимо майора Полынина, обнаружился его бритоголовый напарник, который при первой встрече отчего-то забыл представиться и так и остался для Василия Ивановича просто бритоголовым напарником майора (разумеется, ФСБ, а никакой не ФСО) Полынина.

— Доброе утро, — сказал Чапай.