Слепой против маньяка

Если на заре рыночных реформ самым типичным было взять баснословный кредит в банке под гарантии государственных структур, а затем распылить деньги по множеству мелких частных фирм с последующей концентрацией средств на заграничном счету, то уже через год-два многие, обнаглев, забывали сделать даже несколько промежуточных движений.

Среди политиков и хозяйственников существовала даже своя специализация.

Если политики предпочитали работать с перепадами банковских курсов валют, то хозяйственники занимались в основном перепродажей заграничной собственности бывшего Советского Союза. Каким-то чудесным образом половина строений за границей, принадлежавших различным министерствам и ведомствам, после распада СССР остались как бы бесхозными. Но через год у них обязательно появлялся новый владелец. И эти здания тут же уходили на аукционах, а владелец бесследно исчезал.

Отчет для Президента был готов почти в полном объеме. Не хватало около десятка страниц.

Два дня назад Бушлатов получил указание собрать компромат на военных.

Он долго не раздумывал. Главные преступления совершаются в той сфере, где крутятся большие деньги. И он направил свои усилия на выуживание документов, касающихся Западной группы войск.

– Нет, все-таки не зря советские солдаты проливали кровь немецких солдат, – усмехался Бушлатов, докапываясь до содержания засекреченных документов.

Все-таки самым богатым собственником во всей Германии несомненно бы Министерство обороны СССР. Только одних денег, вырученных за продажу имущества и недвижимости, если бы они, конечно, поступили в государственный бюджет, хватило бы на десять лет безбедного существования всей страны. Больше всего Бушлатова удручало то, что эти сокровища оказались распроданными даже не за полцены, а хорошо, если за десятую ее часть. К тому же, Запад на этом ничего не потерял. Деньги, вырученные за продажу, так и остались в местных банках.

Используя все свои возможности. Бушлатов мог бы заработать, а вернее, сколотить себе огромное состояние. В его руках теперь находились ниточки, ведущие к самым богатым людям страны, которые отнюдь не хотели обнародования источника своего процветания.

Но, работая над документами, Эдуард Ефимович придерживался железного правила: когда сумма денег, которыми ты располагаешь, превышает полмиллиона долларов, жизнь перестает зависеть от тебя. Это не та сумма, которую можно положить в чулок или спрятать от посторонних глаз. Обязательно где-нибудь ты с ней засветишься. И вот тогда появятся бандиты, появятся конкуренты и недоброжелатели. Сколько раз расследования Бушлатова заканчивались практически ничем! Он находил тех, к кому стекались деньги, но эти люди были уже мертвы. А суммы, пришедшие на счета, принадлежавшие им, продолжали существовать своей жизнью, принося своим новым владельцам только неприятности и смертельную опасность.

«Что-то сегодня слишком спокойно», – подумал Эдуард Ефимович, отодвигая от себя клавиатуру компьютера и разминая затекшие пальцы.

Он посмотрел на планки жалюзи. Те уже окрасились огненно-рыжим цветом заходящего солнца.

Принтер работал как бы сам по себе, выплевывая листок за листком. Все они аккуратно опустились рядом со своими собратьями. Папка, предназначенная для того, чтобы лечь на стол Президента, исчезла в своем временном убежище.

Бушлатов вышел в коридор, зашагал вдоль залов, в Которых работал персонал.

Стена была выполнена на западный манер – из больших прямоугольников стекла, так что никто не мог быть уверенным, что его деятельность не контролируется. До конца рабочего дня оставалось десять минут, но в доме по Дровяному переулку все еще шла напряженная работа.

«Вот что делают деньги с людьми, – думал Бушлатов, неторопливо двигаясь по коридору, – те же самые люди, которые несколько лет назад на службе занимались тем, что рассказывали друг другу политические анекдоты да перебивались от аванса до получки, теперь работают как проклятые, зная, что за свое усердие получат неплохие деньги. И странно: их даже не волнует, что они ничего не создают, а только мешают жить другим, нарушая баланс, сложившийся в обществе. Иначе чем подрывной деятельностью мою работу назвать невозможно», – усмехнулся Бушлатов и пригладил свои реденькие волосы, пытаясь прикрыть ими поблескивающую в свете люминесцентных ламп лысину.

Часы в конце коридора вздрогнули, большая стрелка коснулась двенадцати, и раздался мелодичный звонок.

Один за другим гасли экраны компьютеров, на лицах сотрудников появлялись улыбки, уже звучали шутки. С портфелями и дамскими сумочками сотрудники и сотрудницы спешно покидали свои рабочие места. Вскоре из внутреннего дворика донесся звук мотора, и автобус с затемненными стеклами выехал на улицу. Охранник прошелся по кабинетам, выключая работавшие весь день кондиционеры и закрывая двери.

Вскоре во всем доме горело лишь одно дежурное освещение. Ничего не изменилось только в комнате охраны да в кабинете самого Эдуарда Ефимовича. Там все так же ровно горел свет, из этих комнат по коридору плыл живой запах табачного дыма и свежеприготовленного кофе.