Слепой рассвет

— Прекращай нагнетать, Полина! Ты поправишься, будешь заниматься воспитанием нашей дочери. Маша будет гордиться своей мамой. — я говорил уверено. Верил в то, что произносил. Нельзя поддаваться страху и переживаниям. Есть проблема, которую нужно решать. Найдем лучших хирургов, минимизируем возможный риск.

Его боль и страх, будто волной накрыли и меня. Я не дам утонуть Поли в ее переживаниях.

— Спасибо, — шепчет мне в губы и целует. Подхватываю ее на руки, присаживаюсь на кровать, а Полину пускаю на свои бедра.

— Герман, тебе нельзя! — швы на груди напомнили о моем ранении, стискиваю челюсть, чтобы не застонать. — Кровотечение может открыться.

- Не болит почти, Полина. Зажило все. — сейчас мне моя рана кажется царапиной. Несколько дней и только короткий шрам будет напоминать об ударе ножом.

Она большая молодец. Держится. За дочкой ухаживает. Полина боец. Но я все равно считаю несправедливым, что на ее долю выпало такое испытание. Не должна молодая, хрупкая, красивая, нежная девушка сражаться за свою жизнь. И мне все равно, что жизнь, в общем-то, несправедлива.

Прижимаю ее к своей груди. Зарываюсь пальцами в шелковые пряди волос. Целую Полину за ушком, в висок. Я всегда ее хочу, но сейчас запрещаю себе даже думать о сексе. Хочу просто ее обнимать. Успокоить. Зарядить Полину уверенностью.

Нужно поговорить со своими родными, предупредить, чтобы Полю не волновали. Она должна испытывать только положительные эмоции. Настрой на лечение не менее важен, чем процесс лечения…

Мы долго сидели и общались без слов. Прикосновением рук. Взглядами. Нам нужен был этот час, чтобы побыть вдвоем. Когда вернулись мама с Машей, Поля уже взяла себя в руки.

Мне хватило взгляда в сторону мамы, чтобы понять, она все знает. Не удержалась и позвонила Андрею, а тот успокоил родительницу. Брату я сам рассказал, как только ушла мать Полины.

— Так мои дорогие, я понимаю, вы молодые и вам хочется побыть вместе, но нужно думать и о Маше. — заявила моя мама строго. Я пытался взглядом остановить, опасался, что ее слова расстроят Полю, но мама продолжала: — В парке всякая шантрапа гуляет. Ходят, шумят, ребенку спать не дают. Загазованность, машины. Пьяные соседи. — я не знаю, к чему мать ведет, но она явно преувеличивает. Я не скрывал своего удивления, мои брови скептически ползли вверх. Это элитный охраняемый дом в центре Москвы и пьяным тут можно встретить разве что отмечающего юбилей артиста вроде Коли Баскова. — Герман, я предлагаю переехать к нам. Андрей в свое время так поступил и не пожалел. И не возражай, — выставила она вперед ладонь. Я и не думал, но решение останется за Полиной. — Кругом природа. В любое время можно вынести ребенка на свежий воздух. Тихо, спокойно. И Поле мы с Машей всегда поможем. И приготовим и уберемся. Да и с Таней ей будет, о чем поговорить. — мне нравился план. Полину лучше не оставлять одну. Ей нужна помощь с Машей. А дружная семейная бригада не позволит ей погрузиться в свои страхи. Я по возможности всегда буду рядом. — Что скажете? — спросила мама. Я пожал плечами и посмотрел на Полю.

— Герман, можно тебя на минутку? — спросила и, не дождавшись ответа, скрылась за дверьми спальни. — Ты не хочешь переезжать?

- А ты?

— Хочу. Я теряю зрение. Стоит разволноваться, и я практически ничего не вижу. Даже не представляю, как буду справляться без Зинаиды Владимировны. — честно, искренне. Взгляд умоляющий, будто я смогу ей отказать.

— Скажешь: полетели на луну? Мы полетим, Поля!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Полина

Мы переехали в семейное гнездо Черногоровых. Это было правильное решение. Сложно первое время было привыкнуть к большой семье. Спокойно в доме бывает лишь тогда, когда дети спят. Обязанности женщины не делили. Молодые бабушки старались нам с Таней во всем помогать. У меня была возможность отдохнуть, поспать вместе с Машей.

На новой недели мне предстоит лечь в больницу. Заново пройти полное обследование. Черногоровы нашли хороших специалистов, но все прогнозы только после повторного обследования. Герман и его семья делали все, чтобы я не переживала, но не думать о предстоящей операции не получалось. Так хочется остановить время. Наслаждаться мгновениями счастья: улыбкам дочери, нежности любимого мужчины.

— Ты грустишь? — в комнату вошел Герман и застал меня сидящей в кресле. Я смотрела в одну точку — ночник на стене, что не осталось без внимания.

— Нет. — мотаю головой и пытаюсь улыбнуться. Хотя знаю, он все видит и понимает. Стоит мне остаться наедине собой и страхи все возвращаются. Они не дают мне спать ночами.

— Одевайся, съездим кое-куда. — Герман вел себя уверено и спокойно, рядом с ним я заряжалась энергией.

— Ночью? — не знаю, куда он собрался, но очень надеюсь, что там будет светло. В темное время суток, я практически слепая.

— Не помню, чтобы раньше тебя пугала ночная жизнь. — улыбнулся Герман. Он прекрасно понимал, о чем я беспокоюсь, но не позволял зацикливаться на моих болячках. — Я буду рядом, Поля.