Слепой. Тропою белого дьявола

– Благодарю за доверие, – сказал Абдалло, с должным почтением убирая телефон в карман. Теперь, получив разъяснения, он понял, почему аппарат сразу показался ему непривычно тяжелым. Русские – башковитые ребята, но создавать приборы, которые нельзя отремонтировать с помощью топора и рубанка, до сих пор не научились. Помнится, была такая шутка, которую они же сами про себя и придумали: советские микросхемы – самые большие в мире…

– Не за что, – сказал Шурави. – Я ведь не только о тебе забочусь, но и о себе тоже. Мы с тобой, уважаемый, прямо как в песне, одной веревкой связаны…

Абдалло не знал, о какой песне он говорит, но не стал уточнять, чтобы не затягивать разговор. В присутствии Шурави он всегда чувствовал себя скованно и неуютно; этот человек напоминал ему гранату с разболтавшейся чекой. Шурави был неизменно спокоен и ровен в общении, ни разу не вспылил, не струсил и не нарушил данного обещания, но от него все равно исходила угроза. В конце-то концов, если разобраться, граната тоже взрывается только один раз.

Словом, Абдалло при всем его уважении к Шурави испытал немалое облегчение, когда тот наконец встал из-за стола, вышел из стеклянной будки кладовщика, пересек заставленный тюками и коробками склад, сел за руль своего темно-синего «лендровера» и укатил.

Хромой Абдалло для успокоения нервов выпил еще чаю и немного позанимался бумагами. Бумаги, впрочем, раздражили его еще сильнее: они напоминали об Ахмете, с уходом которого в канцелярии Хромого Абдалло опять воцарился хаос. Затем незаметно подошло время обеда; закрыв конторку, Абдалло оставил склад на китайца Ли и отправился в свое кафе, чтобы что-нибудь съесть.

По дороге он на мгновение замер, заметив, как ему показалось, в заполонившей рынок людской толпе хмурое лицо и уныло обвисшие плечи своего бывшего кладовщика. Небритое темное лицо мелькнуло и пропало. Придерживая ладонью трепыхающееся, как испуганная птичка, сердце, Абдалло постарался убедить себя, что Ахмет ему только померещился. Это ему отчасти удалось, и, опираясь на свою тяжелую трость, Хромой Абдалло продолжил путь.

У подножия лесенки, ведущей на второй этаж, где разместилось кафе, обнаружилась приличных размеров лужа. Вода в ней была отвратительного грязно-коричневого цвета без малейшего намека на прозрачность, и в этой коричневой жиже лежал, размокая, расплющенный в блин и уже изрядно затоптанный картонный ящик из-под вермишели быстрого приготовления, положенный сюда, надо полагать, в качестве мостков. Над лужей, вальяжно облокотившись на перила лестницы, бездельничал похожий на раскормленного медведя в черной униформе охранник Нефедов. Абдалло вежливо с ним поздоровался, а потом, осененный внезапной идеей, вручил охраннику маленький хрустящий презент тысячерублевого достоинства, попросив взамен об одной мелкой услуге. Услуга была простая: едва завидев приближающегося к кафе Ахмета («Вы ведь помните Ахмета, уважаемый? Да-да, такой смуглый, он работал здесь тележечником, а потом кладовщиком»), охранник Нефедов должен был гнать его с рынка взашей и ни в коем случае не позволять ему на пушечный выстрел приближаться к кафе Хромого Абдалло. Охранник пообещал выполнить все в точности, заметив, что не видел Ахмета уже недели полторы. Абдалло в ответ лишь рассеянно и печально покивал головой и молча захромал по лестнице наверх – обедать.

Отобедал он спокойно и даже, как ни странно, с удовольствием, а когда собрался уходить и уже стоял в дверях, в кармане у него вдруг зазвонил телефон – тот самый, секретный, который час назад презентовал ему Шурави. Выйдя за дверь, Абдалло остановился на открытой верхней площадке лестницы и ответил на вызов.

– Слушаю вас, уважаемый, – сказал он в трубку.

Какой-то молодой человек ничем не примечательной наружности, стоявший неподалеку, рядом с палаткой, где торговали дамскими сумочками, и звонивший кому-то по телефону, видел, как Абдалло поднес к уху трубку. Глядя на пожилого афганца, который, в свою очередь, равнодушно разглядывал кишащую внизу толпу с высоты второго этажа, молодой человек нажал какую-то кнопку на клавиатуре своего мобильника. Раздался громкий хлопок, похожий на взрыв новогодней петарды, и людей у подножия лестницы в радиусе нескольких метров окропило какой-то красной жидкостью с упругими комочками белого цвета и острыми осколками кости. Обезглавленное тело еще секунду стояло на площадке, потом его ноги мягко подломились, и оно покатилось вниз по ступенькам, обильно пачкая их кровью. Тело шлепнулось в лужу, обрызгав грязной водой испуганно отскочившего охранника; Нефедов побледнел, потом позеленел, потом вдруг согнулся пополам, и его обильно вырвало прямо на труп.