Слепой царь (СИ)

Утром первым разыскал меня Егоров, сообщивший результат нечаянной встречи. Обознавшуюся девушку звали Лиля Сандалова. Мне это имя ни о чём не говорило. Среди моих знакомых как нынешних, так и прошлых девушек с подобными именами не наблюдалось.

— И кто она? — Спросил я.

— М-м-м. — Замялся Прокоп Егорович.

— Ладно. Поставим вопрос иначе. Где живёт? Чем занимается?

— Картограф. Работает… Работала в королевской художественной мастерской. За несколько дней до похищения правительницы была приглашена во дворец рисовать портрет принцессы Милисенты. Однако по известным вам причинам заказ был сорван. По возвращении принцессы в королевство повторного заказа не поступило. Как и требования продолжения выполнения первого.

— Угу. А эскизы?

— Мне ничего на этот счёт не известно. Обыска у девушки не делали. Нет оснований.

— А что говорит по этому делу сама принцесса?

— Хм… — Опять замялся Егоров. — Простите, ваше величество, но я не имею права допрашивать её величество.

— Чтоб тебя!.. — Воскликнул я. — Извините. Сам спрошу. Подруги у неё есть? Что говорят?

— Подруг нет. Знакомые по работе, но с ними она держится подчёркнуто официально. Особенно с мужчинами.

— Что врачи говорят о её здоровье?

— Ничего. Никогда не обращалась.

— Дьявольщина! Пригласите её всё-таки дорисовать портрет королевы. Заодно устройте негласный осмотр квартиры. Если согласиться продолжить работу над картиной… Портретом, пошлите к врачам на предмет исключения возможного заболевания принцессы. Господи… Королевы.

— Понял, ваше величество. Можно приступать?

— Приступайте.

Этот разговор состоялся в моей резиденции, а не в башне. Я решил не светить по всяким пустякам свои возможные убежища.

Позвонил Матвей и пригласил посетить казнь. Я отказался на отрез. Однако он вдруг стал настаивать. Это мне совсем не понравилось. Я перезвонил Кожемякину, но того не оказалось на месте. Пришлось беспокоить Виктора Петровича. Без сопровождения мне там делать было нечего.

Когда я появился на импровизированной трибуне, казнь подходила к концу. Оставалось всего пять человек. Зато, как сказал Матвей, самых вкусных, главарей.

Троих казнили без проволочек. А вот на четвёртом пришлось задержаться. Он слёзно умолял казнить его последним. Зачем ему это понадобилось, объяснять он не стал.

Немного поразмыслив, я решил, что разницы никакой и позволил сменить очередь. И вот тут-то всё и прояснилось. Когда предпоследний заговорщик прекратил дрыгать ногами на виселице, оставшийся, человек весьма преклонного возраста, обратился с просьбой поговорить со мной без свидетелей. Матвей с, появившемся к тому времени, Никанором чуть на дыбы не стали, вопя об опасности, но я почему-то решил, что никакой опасности нет. Хотя бы потому, что моя тень при мне, и приказал всем отойти метров на двадцать.

Свита нехотя выполнила приказ. После этого приговорённый, став на колени и сложив руки лодочкой, обратившись лицом к солнцу, заговорил:

— Я не стану врать тебе, что не боюсь смерти. Боюсь. И хоть прожил долгую жизнь, всё равно жить хочу. Пусть не лгут те, кто утверждает будто умирать не страшно. Страшно. Очень страшно. Но я приму смерть, как приняли её мои товарищи. Только вот я сделаю то, чего не сделал никто из них. Я скажу тебе всё, что думаю о тебе и делах твоих. Ты пришёл на чужую землю и принялся устанавливать свои законы. Ты вторгся и нарушил наш мир. Ты не станешь богом, как мечтаешь, ты сдохнешь, как все. И помнить тебя будут как тирана. Я здесь родился. Здесь погребены мои предки. Здесь остаются мои правнуки. Они будут помнить всё. Они отомстят. Теперь всё, кровавый деспот. Можешь казнить меня.

— Прежде чем казнить тебя, позволь задать несколько вопросов, коль уж ты сам соизволил просить меня о приватной беседе. Никакой необходимости в том, что ты её потребовал я не вижу. — Заговорил я в ответ. — И людей моих ты отослал зря. И вообще глупо было говорить всё это мне без свидетелей от твоего народа.

— Я не хочу, чтобы мои проклятья легли на тех, кто не виновен. И какой смысл говорить перед теми, кто сейчас уже мёртв?..

— Ты лжёшь, старик. Ты ждал подмоги, и потому тянул до последнего. Ты хотел схитрить, остаться в живых за счёт собственных товарищей, за счёт их жизней. Но тебе не было известно, что отряд, направлявшийся сюда к тебе на подмогу был уничтожен ещё двое суток назад. И никто не выжил. Поэтому и на казни никого из них не было. — Старик побледнел, видимо, я попал в точку. — А теперь, хренов волхв, послушай меня внимательно. Теперь я волховать стану. Твои проклятья канули в бездну. Ни одно из них не сработает. Знаешь почему? Не знаешь. А я объясню. Не я первый пришёл к вам. Я вообще не собирался к вам приходить. Если уж совсем честно, то этот мир мне и даром не нужен. Не я стремился сюда. Меня вытащили, вырвали с корнем из привычного мне мира и насильно внедрили к вам. И ты это знаешь не хуже меня. Первыми вы пришли на мою землю. И пришли не с добрыми намерениями.

— Это не мы! Это ваши глупые купцы!!! — Заорал старик.