Слепой Циклоп (Не буди лихо)

Графиня, которую Иван спеленал как ребенка в большое стеганое одеяло мадам Латур, чтобы не простудить еще больше, пока они доберутся до особняка, заснула у него на руках, почувствовав себя наконец-то в тепле, уюте и полной безопасности.

— Пошлите за Родионовым, — приказал Чемесов, и старушка, крестясь, выскочила в коридор.

Иван, выпутав графиню из одеяла и отшвырнув его прочь, бережно уложил ее в постель, укрыл, стараясь не разбудить, а потом неловко замер рядом. Прошел почти час, когда он услышал снизу голоса, а потом в дверь постучали. Однако это был не Родионов. Вошедший поздоровался и, видя немалое удивление Ивана, объяснился.

— Меня зовут Федорук Геннадий Иванович. Я врач. Юрий Николаевич попросил меня приехать, потому что сам очень занят.

— Занят? — Чемесов даже развел руками, задохнувшись от негодования. — Да я с него шкуру спущу!

— Его жена рожает! — возмущенный до глубины души доктор вскинул брови.

— Вот черт! — Иван потер затылок, вспоминая свой недавний разговор с Юрой, когда тот просил поторопиться с поисками Александры, потому что его супруга объявила забастовку и отказывается рожать, пока графиня не будет найдена.

— Да, представьте себе, бывает и такое! А я ничуть не хуже смогу позаботиться о здоровье вашей жены! Если вы мне не доверяете…

— Нет-нет! Что вы! Я совсем не то имел в виду…

Все еще негодующий врач достал из саквояжа трубочку, откинул одеяло и принялся внимательно выслушивать молодую женщину. Иван смущенно отвернулся, но жадный взгляд успел убедиться — правая грудь Александры Павловны действительно была украшена крошечной мушкой родинки. Это видение так захватило его, что он не сразу услышал обращенный к нему вопрос.

— Что?

— Я спросил, где госпожа графиня так застудилась?

— Она потеряла сознание на улице и довольно долго пролежала на земле, пока ее нашли.

— Скверно. Просто чудо, что нет воспаления. А отчего случился обморок? Она беременна?

— Н-нет. Насколько я знаю, нет… Это долгая история. Э… Доктор, а можно установить… Правда, уже прошло почти три дня… Можно установить, было ли над ней совершено насилие?

— Насилие?

— Дело в том, что я судебный следователь…

— Тогда прошу немедленно покинуть эту комнату! А говорить я с вами буду позже! И не здесь! Возмутительно, что себе позволяют некоторые…

Иван безропотно подчинился, но даже в коридоре еще слышал гневные тирады доктора. Прошло еще полчаса, в течение которых Иван в нетерпении мерил шагами гостиную. Наконец доктор спустился.

— Сильнейшая простуда, но при надлежащем уходе ее удастся вылечить достаточно быстро. Что касается вашего последнего вопроса… Я, конечно, не судмедэксперт, но ничто не указывает на то, что она подверглась насилию. Нет ни синяков, ни… гм… повреждений иного рода.

— Спасибо.

— Не за что. С кем я могу говорить об уходе за больной?

— С кем? Ну… Со мной. Да, наверно, со мной.

Врач смерил странного следователя вопросительным взглядом, но потом пожал плечами и, присев к столу, стал быстро писать записку для аптекаря, попутно объясняя, что следовало предпринять.

Особняк Орловых Иван покинул только на следующий день. Прошлым вечером, целый день перед этим протолкавшись около Александры, он отключился прямо в кресле рядом с ее кроватью. Разбудила его нянька.

— Просыпайся. Слышь? Просыпайся!

Иван вскочил на ноги, ничего не понимая и всполошено озираясь по сторонам.

— Что?

— Иди. Я тебе в гостевой комнате кровать постелила. Поздно уж… Чего таскаться-то туда сюда?

Чемесов не стал спорить. Тем более что после того как напряжение, которое держало его на ногах все эти дни, ушло, сменившись сначала радостным возбуждением, а потом бесконечной усталостью, ему становилось все труднее держаться на ногах. Иван разделся и с наслаждением забрался в пышную постель, застеленную белым хрустким бельем. Боже, какое наслаждение! Ночь показалась ему одним коротким мигом — только закрыл глаза, и его уже вновь трясут за плечо. Это была опять-таки старая нянька Александры.

— Ну и здоров ты спать! Первый час! Я уж подумала, не помер ли ты случаем.

Чемесов с трудом разлепил свой единственный глаз и сел, свесив босые ноги с высокой постели и сумрачно взирая на белый свет. Потом застонал и снова рухнул в подушки, не чувствуя при этом ни малейших угрызений совести.

— Мало того, что пьяница, так еще и соня! — ворчала старушка, мышкой шныряя по комнате.

— Ох, Анисья Родионовна, так ведь почитай первый раз, с тех пор как Александра Павловна пропала, поспать-то толком удалось, — Иван приподнялся на локте. — Как она себя чувствует?

— Проснулась, покушала.

— Мне поговорить с ней надо.

— Ну, так одевайся, Емеля!

Чемесов посмеиваясь вновь сел в постели.

— Так ты бы вышла, что ли?

Ворчащая старушка удалилась, и Иван принялся быстро одеваться. Завязывая галстук, он неодобрительно осмотрел в зеркале над умывальником свою небритую заспанную физиономию.

— М-да…

— На! — откуда-то из-под локтя выскользнула Анисья Родионова и подала ему бритвенный прибор.

Иван принял его настороженно.

— Это чей? Орловский?

— Брезгуешь?

— Да.

Старушка ухмыльнулась.