Слепцы

– Я же так и не сказал тебе спасибо за помощь с криптой. Моя монета выросла на триста процентов. Её теперь даже в магазинах принимают. Не повезло им, конечно, что скоро она обвалится, но се ля ви. Я не собираюсь покровительствовать мелкому бизнесу. Акула не печётся о планктоне.

– Оставь монету на полгода в покое. Дай им иллюзию выгоды. Я поддержу дальнейший рост.

– Сам будь хорошим капиталистом, а я буду правильным и смещу тебя с первой строчки самых богатых. Долгоиграющая ставка – это проигрыш, она же может сгореть. Годы покера научили меня не идти за надеждой в неизвестность. Вероятность не важна. Главное постоянно приумножать фишки с минимальным риском.

Василий не стал поправлять брата. В этом крылась его долгоиграющая ставка: терпеливо ждать, вдруг Георгий со своим ужасным знанием логики покера потеряет все деньги или нарвётся на пулю.

Когда они вернулись к замку, у входа никого не оказалось. «Гранд-финал вакханалии начался без нас», – раздражённо подумал Василий и опустил на глаза маску баута. Он подозвал робота-поводыря и направился внутрь, возясь на ходу с поясом халата.

Еле оплатив штрафы, Юра с Кирой столкнулись с непредвиденной проблемой: на официальную работу брали только незрячих, неофициально же зарплаты сокращали вдвое. Зачем поддерживать диссидентов, когда отсутствие выбора заставит их согласиться на любое предложение? Юра устроился официантом с утомительно длинными ежедневными сменами, Кира – администратором в захудалом хостеле, где иногда приходилось ночевать. Виделись они теперь совсем редко, хотя и продолжали жить вместе.

Экзистенциальный кризис, лавиной погрёбший Юру под собой, запускался лишь по ночам, днями же он вставал на паузу. Две-три минуты перед провалом в чёрное небытие сна Юра еле сдерживал слёзы. «Мы просто ресурсы. Новая нефть. Нам не дадут подняться. Эта кабала навсегда. Накопить на старт нельзя. Если закончу мультик, он просто будет валяться на задворках интернета», – вертелось у него в голове, а затем мозг отключался, давая натруженному телу необходимый отдых.

Так продолжалось год. Год они без продыху бежали марафон, еле сводили концы с концами, стараясь откладывать каждый лишний рубль. Продукты строго по скидкам, никакой новой одежды и техники, мыться не чаще чем раз в три дня, смывать унитаз только при вони, а из редких развлечений: друзья, интернет, книги, карты да морской бой. Когда же настало время платить за новую отсрочку, на обоих сбережений не хватило.

– Я пойду, – сказала Кира, нарушив гнетущую тишину. Она придвинулась к Юре и взяла его руку в свои. – Ты рисуешь, а для этого нужно видеть.

– Слепые мультики слушают, поэтому рисовать не обязательно, – попытался пошутить Юра, но обстановка к веселью не располагала. – Кир, я…

– Нет! Хочешь подерёмся. Страдать из-за меня я не позволю! Мне не нужна жертвенность!

Заметив, как по её щекам потекли слёзы, Юра тут же крепко обнял Киру.

– Не надо мне уступать… Пожалуйста, не надо. Я не вынесу… – повторяла она, а её плечи сотрясались от плача.

Юра успокаивал Киру почти час, пока та не согласилась лечь спать. Он пообещал ей не засиживаться, ничего не предпринимать, и впервые солгал ей. Когда счётчик часов на мультифоне обнулился, а пятно от Кириных слёз на футболке высохло, Юра достал из кармана джинсовки купленные неделю назад глазные капли и ушёл на кухню. Он уже всё решил, давно взвесил себя, измерил и обнаружил собственную лёгкость. Киру же Юра считал более достойной. В конце концов, он всегда был слеп к устройству мира, а она видела суть вещей. Прозревший слепец неровня зрячему от рождения, ведь того не удивляют и не впечатляют самые обыкновенные вещи.

Юра поставил маленький стеклянный пузырёк на стол. Грани колпачка рассыпали вокруг радужные отблески, словно позволяя в последний раз насладиться чем-то красивым. Собирая волю в кулак, Юра сделал глубокий вдох и бросил короткий взгляд на притаившегося на окне огромного комара. «Ты достаточно мялся в своей жизни», – твёрдо сказал он про себя и вылил кислоту в глаза. За болью пришла пустота. Фильм резко оборвался, экран погас, однако никто не торопился включить в тёмном зале свет, да и никогда уже не включит. Юру заточили там без права освободиться до самой смерти. И кухня, и квартира, и целый мир перестали для него существовать, хотя и остались на своих местах.

Реакция Киры разбила ему сердце. Захлёбываясь в рыданиях, она выла, как раненая волчица. От его прикосновений её передёргивало. Оплакивания Юриной жертвы стало для Киры важней, чем он сам. В их отношениях появился третий – скорбь.

– Ты даже не рассматривал другие варианты, просто бездумно бросился на амбразуру, – одним вечером в сердцах заявила Кира. – А мы могли бы поселиться в маленьком городке в Якутии или в Сибири. Там бы до нас не добрались.

– Я не хочу спиваться от скуки в какой-то глуши.

– А что, хочешь встроиться в систему? До сих пор не отказался от амбиций?

– Зачем ты передёргиваешь? Сама же постоянно тыкала меня носом в мою инертность. И вот я изменился, совершил настоящий поступок, а ты ненавидишь меня за это.