Слепцы (ЛП)

Тогда я достойно встречу свою судьбу, сказала себе Шира, заставив тело подчиниться собственной воле.

Дверь с лязгом открылась. Как и всегда, вошли Даст и Оровен – но в этот раз они выглядели иначе. Ведущий каратель по-прежнему держал посох, но был одет в простую служебную униформу, к тому же без шлема. Оровен надел скромный черный мундир арбитратора, с эполетами и головным платком, а также белым воротничком священника, украшенным красной каймой. В пальцах он вертел незажженную палочку лхо.

– Кальпурния, – без церемоний обратился к ней Даст. Вытащив стул из-за маленького столика, каратель с грохотом протащил его перед заключенной, а затем оседлал, лицом к ней. После этого он качнул подбородком, показав куда-то за спину Шире.

Оставаясь на одном колене, Кальпурния без выражения смотрела вверх. Несколько секунд они с карателем глядели друг на друга.

– Она ждет приказа, Даст. Рано или поздно тебе всё равно придется заговорить с ней.

У гарнизонного священника был мягкий, поставленный голос, с почти незаметной хрипотцой от курения лхо.

– Гм, – в течение нескольких секунд это хмыканье оставалось единственным ответом ведущего карателя, но затем он указал посохом за плечо Шире. – Сядь, Кальпурния. Это не саморазоблачение. Это вообще не относится к штатным процедурам.

Последняя фраза в его устах просто сочилась отвращением.

Медленно и осторожно Шира поднялась, отошла к тюфяку и села. В это время Даст рассматривал её заметки, аккуратно сложенные на столе, и женщине показалось, что ему больше по душе разбирать перевернутый текст, чем общаться с ней.

Лед между ними сломал Оровен.

– Как далеко ты продвинулась в подготовке защиты, Кальпурния? – каратель любил пристально и хмуро смотреть на неё, но лицо священника никогда не выдавало его чувств.

– Ещё через десять часов, полным счетом, – ответила она с уверенностью, которой, возможно, не испытывала, – я завершу включение всех основных предписаний в свое дело. Общая структура моей аргументации не слишком изменилась по сравнению с начальными наработками, но имеются прецеденты и решения судов этого сегментума, с которыми мне необходимо ознакомиться.

Шира вновь прокрутила в голове слова Оровена.

– Мое дело станет истинным свидетельством против меня самой, мои упущения будут представлены в нем с точки зрения права, так, чтобы могли быть исследованы и слабые, и сильные мои стороны. Голос обвинения суть голос Императора, обретший воплощение в законе. И я не вправе «защищать» что-либо.

– Хорошо сказано, – кивнул священник. – Благочестиво, и верно в смысле закона. Благодарю тебя.

Затем Оровен снова взглянул на Даста, но каратель хранил молчание.

– Тебе не помешают завершить твои исследования до начала суда, – продолжил священник. – Так что не беспокойся, ты сможешь исполнить всё, что дозволяют процессуальные нормы. Однако же, тебе придется прерваться. У нас… – он подумал секунду, – нештатная ситуация. Лучше пусть расскажет ведущий каратель.

Даст, который сидел, сжав губы, ещё мгновение хмуро смотрел на стол, затем взглянул на Оровена и, наконец, повернул голову к Кальпурнии.

– Мы не летим на Гидрафур, – начал он и тут же поправился. – Мы не летим прямо на Гидрафур. Твой процесс был отложен. Прежде, чем отправиться дальше в систему, мы все должны будем исполнить свой долг в другом месте.

Шира сидела и ждала, что он скажет дальше. Заметив, что молчание затянулось, женщина удивилась самой себе. Когда-то она с нетерпением пожелала бы узнать больше, попыталась бы завязать разговор по поводу этих известий.

Неужели за время, проведенное в камере, она разучилась произносить слова, не относящиеся к саморазоблачению? Заключенная достаточно разбиралась в работе карателей, и знала, что зачастую так и происходило.

– Дело не в тебе, Кальпурния, так что не обольщайся. Ты полезна, вот и всё, так что я воспользуюсь твоими умениями, как делаем все мы во исполнение долга.

Поразмыслив, Даст фыркнул и пнул ножку стола. Один из листков с заметками свалился с края и, покружившись в воздухе, опустился на пол.

– Ты получишь обратно свой чин, Кальпурния, но не слишком привыкай к нему. Это не навсегда. Просто формальное звание, не более того. И не полноправное, так что не вздумай мне приказывать.

Нечто внутри Ширы щелкнуло и вспыхнуло. Внезапно ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить прежнее выражение лица.

– Нам приказали сменить маршрут, – продолжал Даст. – Приказы поступили со Стены, и пилоты Инкарцерия передали нам коррекцию курса. Я получил расчеты на изменение импульсов тяги. Через полдня мы направимся к новой цели.