Слепые души (СИ)

 Пока мы ехали, мне стало значительно лучше, но Альбина по-прежнему очень беспокоилась: по-видимому, её напугал мой обморок. Она прижимала меня к себе, как бы боясь отпустить, а я, совсем одурев от запаха её духов и растаяв от дрожащих сиреневых гроздьев, обняла её за шею. Признаться, мне очень не хотелось в больницу, но Альбина настаивала на осмотре меня врачом. Когда Рюрик открыл дверцу, она сказала мне:

 – Подожди, я помогу тебе.

 Она вышла. Она двигалась почти как зрячая, только её голова была всегда приподнята: под ноги себе она не смотрела. Я слегка опасалась, что она споткнётся, но она не споткнулась. Выйдя из машины, она протянула мне руки:

 – Выходи потихоньку.

 Ухватившись за её руки, я неуклюже полезла из машины. И пошатнулась – то ли из-за непривычной для меня высоты джипа, то ли действительно из-за головокружения.

 – Осторожно! – воскликнула Альбина, обхватывая меня за талию. – Ты можешь идти?

 И, не дожидаясь моего ответа, перекинула мою руку себе на плечи и подхватила меня – я не успела не то что ойкнуть, но и моргнуть. Она держала меня легко, как будто я была тряпичной куклой, а не человеком из плоти и крови, который кое-что весит – в моём случае, пятьдесят восемь килограммов плюс букет сирени. Что я могу сказать? Я снова близко увидела её сглаженные шрамы, но глаз за тёмным щитком очков не могла разглядеть – их как будто вообще не было. Наверно, именно в этот момент я впервые что-то почувствовала, но тогда я сама ещё не понимала, что это значило. Могу лишь сказать, что это был начальный момент её превращения из Альбины Несторовны в Алю.

 Признаюсь, то, как она преодолела ступеньки крыльца, ускользнуло от моего внимания, слишком поглощённого ощущениями от рук Альбины и жутковатой темноты её очков, скрывавшей её слепые глазницы. Окутанная облаком аромата её духов, я даже не чувствовала знакомого всем противного больничного запаха, царившего в этой обители телесных страданий, и не замечала взглядов других страждущих, пришедших сюда, в отличие от меня, на собственных ногах и чувствующих себя гораздо хуже меня. Рюрик, как атомный ледокол, проделал нам путь к заветному окошечку.

 Но не всё было так просто. У меня был при себе паспорт, но не было страхового полиса, и получение мной медицинской помощи было под угрозой срыва: между мной и врачом встала преграда в виде тётки в регистратуре. Я уже была готова сдаться, тем более что на нас были устремлены злобные взгляды тех, у кого была с собой требуемая бумажка.

 – Какой полис? Вы что, не видите – человек только что получил на улице травму! – возмутилась Альбина.

 – Надо было вызывать «скорую», – невозмутимо ответила непробиваемая тётка. – А здесь такой порядок.

 Альбина сказала:

 – Рюрик, реши вопрос.

 И так она это сказала – таким ледяным и спокойным голосом, что можно было подумать, будто она отдала приказ Рюрику устранить регистраторшу физически. Наверно, тётка так и подумала, потому что заметно напряглась, когда Рюрик сунул руку за пазуху. Но он достал оттуда не пистолет с глушителем, а какую-то зеленоватую бумажку. Взяв мой паспорт, он вложил бумажку в него и просунул тётке в окошечко.

 – Вот наш полис. В какой кабинет нам обратиться?

 Тётка открыла паспорт, глянула в него и посмотрела на нас такими глазами, будто увидела там фотографию собственной персоны в обнажённом виде. Её губы покривились и растянулись, как будто через них пропускали электрический ток, и даже не выговорили, а выплюнули:

 – Третий кабинет... Прямо по коридору.

 – Вот спасибо, – улыбнулся Рюрик, и его дьявольская улыбка как бы говорила: «Это ты должна сказать спасибо, что я не пристрелил тебя».

 Врач тоже сразу стал сговорчивым, после того как в кабинет заглянул Рюрик. Возмутившимся людям в очереди он сказал:

 – Спокойно. Этой пациентке осмотр требуется безотлагательно.

 Он отнёсся ко мне со всем возможным вниманием, направил на рентген с пометкой «срочно», а когда выяснилось, что кость цела, он сообщил это с такой радостью и облегчением, как будто в случае противоположного результата ему грозила бы мучительная смерть. Он прописал обезболивающий гель и отпустил меня на все четыре стороны.

 Под ясное майское небо я вышла уже на своих ногах, с букетом сирени и вполне сносным самочувствием.

 – Позволь подвезти тебя, – предложила Альбина.

 – Что вы, спасибо, не нужно, – отказалась я. – Я лучше прогуляюсь.

 Альбина улыбнулась.

 – Судя по тому, чем кончилась эта прогулка, я делаю вывод, что тебя лучше не оставлять одну.

 Я сказала:

 – На сей раз я буду внимательнее.

 Не скрою: мне хотелось и снова прокатиться на этом роскошном джипе, и побыть с Альбиной ещё немного. А она, сжав мою руку, сказала:

 – Но ведь ты просила не отпускать тебя.

 И чем же это закончилось? Солнышко ярко светило на наш город, на коленях у меня подрагивал букет сирени, а джип быстро катился по улицам, управляемый всемогущим Рюриком. Альбина протянула руку и скользнула ладонью по моему лицу; это был ещё не поцелуй, она просто составляла представление о моей внешности, но у меня что-то ёкнуло и сжалось в животе от её прикосновения.