Слепые идут в Ад

И тут из коридора, откуда вышел Кьюбит, появился еще один человек. Он бежал, торопливо взмахивая короткими ручками, точно куда-то опаздывал. На мгновение я не поверил своим глазам, узнав синюю куртку Степлтона. Человек покрутил головой и тоже подбежал к нам.

– Мистер Степлтон! – закричал я что было сил. – Айзек!!! Помогите!!! – у меня сорвался голос, Кьюбит сдавил руками мое горло, в глазах потемнело. Я зашелся предсмертным хрипом, сотрясавшим все мое тело.

Айзек несколько мгновений постоял, как бы прислушиваясь к чему-то, потом резко вздрогнул и схватил Кьюбита за ноги. Мертвец, видимо, не ожидавший нападения сзади, разжал свои клешни. Этого мгновения было достаточно, чтобы я вывернулся и откатился к стене, схватившись ладонью за шею. Меня бил страшный кашель, горлом хлынула кровь. Айзек и Кьюбит катались по полу, с остервенением грызя и ломая друг другу руки. Я никогда бы не подумал, что Степлтон может так долго сопротивляться рослому американцу. Но в Айзеке, казалось, жила какая-то иная сила, заставлявшая его набрасываться на мертвеца, защищая меня смешными воробьиными приемами.

Степлтон тряхнул Кьюбита с такой силой, что, к моему изумлению, вырвал у него обе руки из плеч. Кьюбит разом обмяк и затих.

– Мистер Степлтон! – радостно закричал я. – Вы живы!? А мы-то думали… Эйб будет так рад!

Айзек медленно повернулся ко мне, и последние слова застыли у меня на губах. Его горло было разорвано, в нем зияла глубокая старая рана с давно запекшейся по краям кровью. Синяя куртка, распахнутая на груди, открывала многочисленные раны, уже тронутые тлением. Он посмотрел на меня ничего не видящими тусклыми глазами и, взвалив себе на плечи грузное тело Кьюбита, побрел, тяжело переступая, в темный, коридор.

Я остался один. Совершенно один, погребенный где-то в каменной толще под Тибетом. Постепенно отчаянье, постоянный мой спутник в последние дни, вновь охватило меня. Бессмысленно было все: и мое спасение Шлиссенджером, и гибель Пита, и нежданное "воскресение" Айзека. Я сидел у стены, скорчившись, как сухой лист, и тихо скулил от боли и тоски. Кьюбит здорово помял мне бока. Казалось, что все ребра погнуты, а сердце ударяется прямо о грудную клетку. Даже появление Тохто вызвало бы у меня сейчас детскую радость. Но никого не было.

Я встал, держась рукой за стену, и побрел, наугад избрав один из коридоров. Перед глазами мутилось, в ушах шумело. Казалось, вся пещера наполняется слабым топотом, шлепаньем чьих-то ног, писком и хихиканьем. По углам мне чудились отвратительные маленькие карлики, они строили рожи и шмыгали под ногами.

– Эй вы! – закричал я в остервенении. – Выведите меня отсюда! Слышите!!!

Я бросился со всех ног за ними, стараясь схватить хоть одного, но они кинулись врассыпную, пища и кривляясь. Я бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, расшибая колени, и вновь метался из перехода в переход. Наконец, я остановился в изнеможении, опершись спиной о стену и тяжело дыша. И тут до меня долетел отдаленный гул голосов. Кто-то, разговаривал за поворотом и разговаривал громко. Помимо своей воли я стал вслушиваться. В первый момент мне пришло в голову, что я схожу с ума, и признаки моего помешательства с каждой минутой проявляются все более явственно. Это мнение только укрепилось, когда я понял, что говорят по-немецки. Я закрыл глаза и облизнул губы. Все было как на лекциях доктора Бауэра: я сижу в последнем ряду, голос профессора долетает до меня издалека…

"Что бы там ни было, лучше идти", – я встал и двинулся на голоса.

Блики на стенах начали постепенно тускнеть, но темнее не становилось. Напротив, в пещеру проникал другой свет, и я боялся догадаться, что это солнце. Стало гораздо легче дышать, в проход поступал свежий воздух. За поворотом коридора я увидел дневной свет. Голоса слышались все ближе, но разобрать было ничего нельзя. Я остановился у входа, жмурясь от ярких солнечных лучей. Передо мной была огромная каменная арка, за ней, сколько хватало глаз простиралась бескрайняя, залитая солнцем пустыня. Перед аркой стояли Хайдегер и доктор Бауэр и, никого не стесняясь, громко беседовали по-немецки. Я застонал и повалился на землю..

Глава восемнадцатая Пустыня Агарти

Я медленно открыл глаза. Мои веки налились свинцовой тяжестью, голова кружилась, горло непереносимо драло, как при сильном кашле. Странный белый свет пробивался сквозь опущенные ресницы. Подняв их, я ничего не увидел. Передо мной была ослепительно белая стена света, и столкновение с ней мало чем отличалось от пребывания в темноте. Если б меня заставили описать абсолютную пустоту, никаких других ощущений просто не требовалось. Через несколько минут глаза привыкли к белизне, и я понял, что смотрю в небо. Самое обыкновенное безоблачное небо, только очень белесое, как бывает в сильную жару.

– Доктор, он очнулся. – сказал кто-то из-за моего затылка. Я с трудом узнал Хайдеггера.